Власть любой ценой: Реальная история китайца Цзян Цзэминя. Глава 15

В период правления Цзян Цзэминя коррупция в бюрократическом аппарате страны достигла беспрецедентного уровня.Фактически Цзян считал, что в какой-то мере было желательно и даже необходимо управлять Китаем, опираясь на коррумпированных чиновников. Стараясь завоевать сердца приверженцев, каждый опирается на что-то: некоторые полагаются на мудрость и престиж, другие рассчитывают на победу в выборах благодаря своей популярности у народа.

Так как Цзян был не слишком умён и не был избран народом, он знал, что если бы он назначил на высокие государственные посты честных и достойных чиновников, его некомпетентность и коррумпированность были бы немедленно замечены. То, как Цзян относился к Чжу Рунцзи (Zhu Rongji), чиновнику, широко известному своей честностью и отличной службой на всех занимаемых им постах, свидетельствовало о том, какого типа чиновников Цзян искал для совместной работы. В отличие от чиновников типа Чжу Рунцзи, коррумпированные чиновники подходили Цзяну гораздо лучше: они не представляли для него никакой угрозы – общественность их презирала.

Как ни парадоксально, но именно самые коррумпированные чиновники Китая были среди самых первых и самых крикливых сторонников борьбы с коррупцией. Всеми высшими должностными лицами, утратившими свои посты и власть в результате обвинения в принятии участия во внутренней политической борьбе, были те, кто поддерживал «инициативы по антикоррупционной деятельности».

Цзян же, глава самой коррумпированной семьи в Китае, использовал лозунги типа «все на борьбу с коррупцией» для того, чтобы завоевать популярность и поддержку народа и атаковать своих политических противников. В биографии Роберта Куна в изобилии приводятся заявления Цзяна о борьбе с коррупцией, но факты говорят сами за себя. Все коррумпированные чиновники, которые когда-либо проявляли лояльность Цзяну, очень быстро продвигались по службе, в то время как те, кто придерживался иных политических убеждений, были подвергнуты суровым и безжалостным наказаниям, обычно под маской «борьбы со злоупотреблениями».

Те же чиновники, которые были бесполезны для Цзяна, тоже подвергались наказаниям, что служило предупреждением другим.В 2000 году на глазах у всей общественности, Цзян ухватился за предоставленную ему случаем возможность – «Дело Юаньхуа (Yuanhua)», чтобы устранить своих политических противников и защитить лояльных по отношению к нему чиновников. Этот случай заслуживает особого внимания.

1. Сенсационное дело Юаньхуа

«Дело Юаньхуа» имеет длинную предысторию. Главным преступником в этом деле был председатель правления «группы Юаньхуа», Лай Чансин (Lai Changxing). Лай основал свою группу в 1994 году и с тех пор занимался крупномасштабной контрабандой. Согласно официальным источникам, начиная с 1996 года и до тех пор, пока это дело не получило огласку, в течение пяти лет «группа Юаньхуа» занималась контрабандой. Ценность товаров, ввезенных за это время контрабандным путем членами этой группы, составила 53 миллиарда юаней (USD $6.4 млрд.). При этом размер невыплаченной пошлины за эти товары достиг 30 миллиардов юаней (US$3.6 млрд.).

В результате действий этой группы потери в государственном доходе страны достигли 83 миллиардов юаней (USD $10 млрд.). В те времена «дело Юаньхуа» было расценено, как самый крупный случай контрабанды с тех пор, как КПК пришла к власти в 1949 году.Хотя о «деле Юаньхуа» широко сообщалось в Гонконге и Макао, СМИ в Китае никак не информировали общественность об этом деле, только, может быть, за исключением небольшого сообщения в обзоре пекинской газеты «Вечерние новости» от 1 ноября 1999 года. Это дело привлекло к себе значительно более широкое общественное внимание в 2000 году, когда о нем появились многочисленные сообщения в международных СМИ типа The Wall Street Journal, The New York Times, The Washington Post и The L.A. Times.

Согласно сообщениям по этому делу, случай с контрабандой стал известен в результате анонимной наводки, полученной в то время главой правительства Чжу Рунцзи в марте 1999 года. Источник информации разоблачил детали ошеломляющего по своим масштабам дела контрабандистов, осуществляемого группой Юаньхуа в городе Сямэнь (Xiamen). Источник информации предоставил детальное свидетельство очевидца и физические улики. Именно так стали известны и сенсационное контрабандное дело, и связанные с ним астрономические суммы.  Чжу Рунцзи сказал по поводу этого дела: «Это дело должно подлежать тщательному расследованию независимо от статуса вовлеченных в него людей».

Цзян вторил премьер-министру, заявляя, что вовлеченные в это дело должны быть строго наказаны независимо от занимаемых ими должностей. Однако позиция Цзяна по этому вопросу быстро изменилось, когда группа, занимающаяся расследованием этого дела, обнаружила, что оно было тесно связано со многими подчиненными Цзяна, среди которых были и Цзя Тинань (Jia Tingan), и Цзя Цинлинь (Jia Qinglin).  В начале 2000 года гонконгская газета Economics Times процитировала на своих страницах заявление одного из пекинских осведомителей, сообщавшего, что назначенная Центральным Комитетом КПК, занимавшаяся расследованием «дела Юаньхуа», «группа 420» получила приказ завершить свою работу до созыва двух конференций (национального Народного Конгресса и китайской Народной политической консультативной Конференции).

Такое условие было выдвинуто «группе 420» для того, чтобы предоставить властям возможность во всеуслышание заявить на обеих конференциях о своих «существенных достижения» в области борьбы со взяточничеством в результате так называемой «Столетней кампании по борьбе со взяточничеством». Такая постановка дела отчетливо показала, что в создавшейся ситуации самым важным для Цзяна было использовать «дело Юаньхуа» с единственной целью – укрепить своё собственное положение. В то же самое время Цзян желал быстрого завершения расследования, поскольку он очень опасался быть замешанным в этом деле.

Расстрел сообщников ещё до завершения расследования

В 2000 году многочисленные департаменты провели совместное расследование по «делу Юаньхуа». Они привлекли к расследованию целый ряд различных организаций, включая дисциплинарную инспекторскую комиссию, отдел надзора, таможенные власти, отдел общественной безопасности, прокуратуру, суд и подразделения налогообложения и финансов. Действия контрабандистов и нарушения при исполнении служебных обязанностей должностных лиц в городе Сямэнь были тщательно расследованы. В процессе расследования были рассмотрены свидетельские показания более чем шестисот человек, из которых, в конечном счете, почти триста были привлечены к уголовной ответственности.

В процессе расследования, Цзя Тинань – один из самых доверенных лиц Цзяна и занимавший в то время пост директора офиса Цзяна, однажды разгласил Лай Чансиню секретные данные. Лай же, в свою очередь, рассказал, что он был в очень хороших отношениях с тремя из пяти секретарей Цзяна, одним из которых был Цзя Тинань (Jia Tingan), его главный секретарь.Многие не знают, кто такой Цзя Тинань. В то время, когда Цзян стал Генеральным секретарем КПК, Цзя возглавил его офис, получив должность директора. Ещё до того, как Цзян стал Генсеком, Цзя уже занимал пост секретаря Цзяна, работавшего в то время в Министерстве промышленности и электроники. Цзя вместе с Цзяном вернулся в Шанхай в январе 1985 года, а позже, в июне 1989 года, опять вместе с Цзяном перебрался в Пекин.

В 2004 году Цзян продвинул Цзя с поста директора своего офиса на пост директора офиса Центральной военной комиссии (ЦВК). Он также порекомендовал повысить Цзя в военной должности от полковника сразу до генерал-лейтенанта.Для проведения этого плана в жизнь Цзян воспользовался «подходящим» предлогом – заявил, что для продвижения Цзя по служебной лестнице существовали так называемые «специальные обстоятельства» и это необходимо сделать, так как это послужит на «благо нашей работы».Члены ЦВК заявили, что Цзя занимал простую административную должность директора отдела, и что ранг полковника вполне соответствовал этой занимаемой им должности, и что продвижение Цзя по служебной лестнице, как это предлагал Цзян, могло привести к протесту со стороны членов Комиссии.

Цзян, тем не менее, настаивал на скорейшем продвижении Цзя по службе. Когда на собрании членов ЦВК Цзян вынес на рассмотрение комиссии свою рекомендацию во второй раз, комиссия вынесла решение отложить рассмотрение этого вопроса на неопределенный срок. Таким образом, все эти факты подтверждают, что среди всех подчиненных Цзяна, Цзя пользовался его наибольшим доверием.Однажды, по случаю, Лай Чансин заявил, что: «Особняк Цзяна находился на территории Чжуннаньхай, и что Цзян жил в одной половине особняка, а его охранники и секретари занимали другую половину. Цзян главным образом жил в Чжуннаньхай, но во время реконструкции особняка в 1997 и 1998 годах он жил в Дяоюйтай (Diaoyutai)».В разговоре с Шен Сюэ (Sheng Xue), автором книги «Темные тайны дела Юаньхуа», Лай сказал, что, хотя он и не имел прямого контакта с Цзяном, но когда-то он намеревался сделать пожертвование ЦВК.

Секретарь Цзяна сообщил об этом Цзяну, и, по словам Лая, тот сказал: «Я не должен был этого делать. Он хотел, чтобы я придержал эти деньги для бизнеса. Цзян также выразил мне свою благодарность. Он знал, что я был близким другом его секретаря».Однажды, когда Цзя поехал в аэропорт, чтобы встретить Цзяна по его возвращении из заграничной поездки, он сказал ему, что Ли Цзичжоу (Jizhou) (прежний заместитель министра общественной безопасности) был вовлечен в дело автомобильной контрабанды в провинции Гуандун. А позже Цзя попросил одного из других секретарей Цзяна спросить Лая, не был ли он тоже вовлечен в это дело. Лай уточнил, что тот секретарь был управляющим хозяйством семьи Цзяна и нес ответственность за все дела его семьи.Когда этот секретарь спросил Лая, принимал ли он участие в деле автомобильной контрабанды, тот ответил: «Я не имею абсолютно ничего общего с этим делом».

Секретарь сказал: «Если Вы не имеете никакого отношения к тому, что там произошло, это сильно облегчает всем дело». Вскоре после этого, приехав в город Цзичжоу (Jizhou), Лай сразу же рассказал обо всём Ли Чжухай (Zhuhai). Ли в то время сопровождал Чжу Рунцзи (Zhu Rongji) в его поездке по провинции Гуандун с целью инспекции деятельности местных властей, направленной на борьбу с ввозимой туда контрабандой. Находясь в Цзичжоу, Лай заодно строил планы помочь подруге Ли, Ли Шана (Li Shana), бывшей сотруднице Транспортного отдела Министерства общественной безопасности, скрыться и избежать ареста за её причастность в этом деле. Несмотря на все его усилия, позже Ли Шана была арестованаУчитывая, что отношения Лая и Цзя были такими близкими, можно ли было в действительности ожидать, что Цзян отдаст Лая под суд? Как бы благородно не звучала антикоррупционная риторика Цзяна, его кампания по борьбе с преступностью, являлась лишь маской, под видом которой он смог атаковать своих политических противников.

Цзян всегда был очень узколобым человеком – если ему казалось, что кто-то к нему не слишком серьезно относился, то он всегда сводил с этими людьми счеты. Два человека не выходили у него из ума, это были Цзи Пэнфэй и Лю Хуацин. Они оба всегда много общались с людьми, занятыми в сферах их деятельности, но никогда особо не заботились о своих связях с Цзяном. Конечно же, нельзя было и предположить, что двум ведущим политическим фигурам такого ранга можно было вменить в вину недостаток уважения по отношению к назначенному на эту должность «главному» руководителю страны. Но факт остается фактом, Цзян был вполне посредственным, малосведущим, не обладающим компетенцией ни в каких сферах деятельности, человеком.

Цзи Пэнфэй в какой-то период времени был очень большим авторитетом в системе иностранных дел Китая, ключевой фигурой в передаче суверенитета Гонконгу. Он всегда занимал высокопоставленные посты, включая: заместителя Премьер-министра, члена Государственного Совета, директора Миссии по делам Гонконга и Макао,

вице-председателя Национального народного Конгресса и члена Постоянной комиссии Центрального консультативного Совета. Прежде чем Китай открыл свои двери миру, внук Цзи Пэнфэя имел обыкновение одеваться в роскошные, привезенные из-за границы одежды, и всегда быть в центре всеобщего внимания.

Цзи совершенно не обращал на Цзяна никакого внимания – для Цзи он был пустым местом. Сын Цзи, Цзи Шендэ, никогда доброго слова не сказал о Цзяне. Все это выводило Цзяна из себя, и в душе он кипел от гнева. Цзи Шендэ, единственный сын Цзи Пэнфэйя, занимал должность заместителя директора в разведывательном управлении генерального штаба Народной Освободительной Армии (НОА). Он был в близких отношениях с Лай Чансинь. Тем временем, дочь Лю Хуацина служила в подчинении у Цзи Шендэ, что дало Цзяну возможность одновременно расправиться с ними обоими

В середине марта 1999 года Цзи Шендэ, находившийся в то время в городе Чжухай (Zhuhai), неожиданно был срочно отозван назад в Пекин, чтобы принять участие в расширенном заседании ЦВК. Как только он вошел в зал

заседаний, он ощутил, что что-то было не так – никто его не приветствовал и присутствующие отводили от него глаза. А потом его быстро арестовали. Всё выглядело так, как будто он был приговорен к смерти. После его ареста отец Цзи, Цзи Пэнфэй, который к тому времени вышел в отставку и проживал в Сяншань (Xiangshan) (курортном городке около Пекина), четыре раза писал Цзяну и нескольким другим высокопоставленным лицам, умоляя Цзяна спасти его сына от смертной казни. Все его просьбы были отклонены. В отчаянии, в 1:52 после полудня 10-го февраля 2000 года Цзи Пэнфэй покончил свою жизнь самоубийством, проглотив снотворное.

Официальный государственный рупор Китая, агентство печати Синьхуа (Xinhua), выпустило в печать лишь краткое сообщение о смерти отца Цзи. Цзян не пришел на его панихиду. Ни ЦВК, ни четыре военных отдела, ни

Министерство обороны даже не прислали похоронный венок. С помощью нескольких отставных высших должностных лиц и/или их вдов, овдовевшей жене Цзи, Сюй Ханьбинь (Xu Hanbin), удалось на какое-то время
приостановить приведение смертной казни её сына в исполнение.

После посещения панихиды своего отца, Цзи Шендэ, которого содержали в заключении в Отделе НОА Генерального штаба, почувствовал себя еще более безнадежно. Он тоже попытался совершить самоубийство, разрезав себе запястье вдоль руки ручкой от зубной щетки и проглотив больше семидесяти таблеток снотворного.

Однако его попытка самоубийства потерпела неудачу.

Сюй Ханьбинь попросила, чтобы Цзян предоставил Цзи Шендэ медицинский патруль по состоянию здоровья – он
страдал гипертонией, но её просьба была отклонена. Тогда она попросила разрешить ей посещать Цзи три раза в неделю и посылать ему пищу без каких-либо ограничений. Её просьба была снова отклонена. Не в состоянии больше вынести своё горе и негодование, вечером, 14 сентября 2001 года Сюй попыталась совершить самоубийство, проглотив снотворное. Однако её срочно отправили в больницу №301, где ей спасли жизнь. Не укладывается в сознании, что Цзян хотел уничтожить и разрушить жизни членов семей, подобных этой – семей, которые
посвятили свои жизни КПК.

Что касается Лю Хуацина, бывшего члена Постоянной комиссии Центрального Политбюро и Вице-председателя ЦВК, то, хотя на протяжении долгого времени Цзян и хотел устранить его с политической арены, но ему никак не удавалось найти подходящий момент. Лю был военным «наставником» Цзяна, человеком, назначенным на этот пост Дэн Сяопином после резни на Тяньаньмэнь, на основании того, что Цзян никогда не служил в вооруженных силах.

Но Цзян, который по собственной прихоти продвигал генералов по служебной лестнице, определенно не хотел, чтобы кто-то его постоянно направлял и им руководил. После резни на площади Тяньаньмэнь в 1989 году Дэн назначил Цзяна на пост Генерального секретаря Центрального Политбюро КПК и Председателя ЦВК. В связи с тем, что у Цзяна явно не доставало опыта в военном деле, Дэн посчитал необходимым назначить двух старших генералов, Лю Хуацина и Чжан Чжэня (Zhang Zhen), на посты Вице-председателей ЦВК. Он хотел, чтобы они оба помогали Цзяну, а заодно и поддерживали мораль в рядах вооруженных сил.

Постепенно освоившись в должности Генерального секретаря, Цзян начал развивать свою собственную фракцию в вооруженных силах посредством, как уже было сказано раньше, продвижения по службе молодых и средних лет генералов. Вскоре после этого Цзян изменил свой обычный стиль невмешательства в военные дела на более

активное участие. Лю Хуацин и Чжан Чжэнь выразили недовольство вмешательством Цзяна, настаивая, что войска должны возглавлять люди с воинской хваткой. Некто даже утверждал, что однажды на встрече членов Политбюро, многие видели, как Лю ругал Цзяна и тыкал в него пальцем. Лю, как само собой разумеющееся, считал себя старшим по чину по отношению к Цзяну, поскольку он был назначен на этот пост самим Дэном. Однако Лю недопонимал одного очень важного обстоятельства – Цзян был человеком, который никогда ничего не забывал и никогда никому не прощал пренебрежительного к себе отношения.

В 1999 году по случаю пятидесятой годовщины Китайской Народной Республики, Цзян издал приказ о том, чтобы ни один из вышедших в отставку генералов не одевал военную форму во время проведения праздничных мероприятий. Сделал он это для того, чтобы привлечь к самому себе наибольшее внимание. Перед просмотром построений войск, Цзян подошел к трибуне и окинул взглядом площадь Тяньаньмэнь для того, чтобы поприветствовать высший партийный, правительственный и военный состав.

Когда его взгляд упал на Лю, красиво одетого в форму генерала и выглядящего в ней очень импозантно, он почувствовал, что Лю преднамеренно бросил вызов и ему, и его власти. С трудом сдерживая гнев, Цзян обратился к Лю: «Разве я не говорил, что запрещаю носить военное обмундирование? В чем дело, как Вы посмели?» Лю не поддался на его угрожающий тон и ответил: «Если Вы, ни разу не приняв участие ни в одном сражении, надели эту форму, тогда почему мне нельзя её носить?

Цзян так разгневался, что даже не нашелся, что ответить на замечание Лю. Его лицо, по сообщениям наблюдателей, побледнело, и он весь задрожал от гнева. Только тогда, когда Цзяна попросили поехать на специально подготовленной для него машине и осмотреть построение войск, он успокоился. После осмотра войск. Цзян сказал своему телохранителю Ю Сигуй (You Xigui), что он ещё задаст Лю Хуацину хороший урок.

Чжан Чжэнь объявил о своей отставке после пятнадцатого национального Конгресса КПК. Дэн Сяопин к этому времени уже скончался, и Цзян, проделав многочисленные кропотливые и хитроумные маневры, стал набирать всё больше веса в вооруженных силах страны. Цзян чувствовал, что настало время преподать Лю хороший урок. Но Цзян всё никак не мог найти какую-нибудь зацепку, чтобы придраться к Лю. В то время дочь Лю, Лю Чаоин (Liu Chaoying), сама в звании полковника и занимающая пост Заместителя начальника оперативно-разведывательной части пятого Разведывательного управления Отдела Народной освободительной армии, была вовлечена в скандал, связанный с незаконными махинациями в ходе избирательной кампании в США. Поскольку так случилось, что Цзи Шендэ (Ji Shengde), близкий друг Лай Чансин (Lai Changxing), был прямым начальником Лю Чаоин, Цзян понял, что фиаско кампании было замечательной возможностью предпринять соответствующие меры против Лю.

Когда Лай Чансин, автор «Темных тайн дела Юаньхуа», рассказывая Шен Сюэ (Sheng Xue) о своих взаимоотношениях с Цзи Шендэ, сказал: «Независимо от того, был ли я в Пекине, в Шенчжэнь (Shenzhen), в Сямэнь (Xiamen) или в Гонконге, если он оказывался где-то рядом, он всегда приходил повидаться со мной. Мы встречались бесчисленное количество раз». Сам Лай не представлял для Цзяна никакого интереса. Настоящими целями его нападений были Цзи Шендэ и дочь Лю Хуацина.

Самыми дорогими и любимыми людьми Лю Хуацина были его самая младшая дочь, Лю Чаоин и его вторая невестка, Чжэн Ли (Zheng Li). После того, как их обеих арестовали, он уже не мог ни пить и ни есть. Снова и снова прокручивая у себя в голове сложившуюся ситуацию, Лю пришел к заключению, что у него не было никакого другого выбора, кроме как набраться храбрости и идти с ходатайством к Цзяну. Но Цзян, когда Лю позвонил ему по этому вопросу, не удостоил его ни единым словом. После того, как он повесил трубку, лицо его не отражало даже намека на удовлетворение. Цзэн Цинхун (Zeng Qinghong) когда-то сказал Лю: «Мы не можем помешать Вам выступать против Председателя Цзяна, но нам ничего не стоит арестовать вашу невестку, вашу жену, и вашу дочь».

Невестка Лю, Чжэн Ли, была офицером Оперативно-разведывательного управления Народной Освободительной Армии. Однажды после ареста, идя в уборную, она сбежала из-под ареста, прибыла в область Хэнань, вызвала туда Лю и спросила его, знал ли он о её аресте. Когда Лю ответил, что он знал обо всем, что произошло, она поняла, что ей уже никто и никак не сможет помочь. Тогда она вернулась в Центральный Отдел по расследованию преступлений, где, чтобы предотвратить угрозу её повторного побега, за ней велось круглосуточное наблюдение.

Когда дочь Лю, Лю Чаоин, была арестована в зале ожидания для высокопоставленных лиц международного аэропорта Пекина, она гордо заявила: «Я – дочь Лю Хуацина, как вы смеете меня арестовывать!» Но более десятка солдат не слушали ее. В считанные секунды, не промолвив и слова, ее схватили и увезли ее из аэропорта.

Поскольку, находясь в заключении, Лю Чаоин вела себя высокомерно и отказалась сделать «признание», следователь обругал и ударил ее. Поскольку с ней никто и никогда так не обращался, она поняла серьезность своей ситуации и начала выдавать информацию.

Цзян лично наблюдал за тем, как велось дело семьи Лю, он фактически руководил и направлял проведение расследования. Рассказывают, что после того, как члены семьи Лю были арестованы, кто-то из приближенных Цзяна посоветовал ему: «Будьте помягче с потомками тех, кто Вам помогал». Другими словами, Лю заслуживает

более мягкое к себе отношение за ту помощь, которую он оказывал Цзяну все эти годы. Услышав такое предложение, Цзян был в ярости и приказал этому человеку замолчать.

Цзя Цинлинь оказался впутан в «дело Юаньхуа»

Подчиненный Цзяна, Цзя Цинлинь, его доверенное лицо, был ещё одной главной фигурой, вовлеченной в «дело Юаньхуа».

«Дело Юаньхуа», имевшее место в городе Сямэнь, было начато в 1999 году. По своим размерам и объему оно превзошло все другие, связанные с коррупцией и контрабандой дела, известные Китаю, начиная с основания КНР в 1949 году; проходившие по делу суммы приблизились к 70 миллиардам юаней (US$8.4 млрд.). В это темное дело были вовлечены более двухсот пятидесяти местных жителей, провинциальных, и даже высокопоставленных чиновников КПК, которые были обвинены в получении взяток на сумму в сотни миллионов долларов в течение пяти лет (1994 г. – 1999 г.).

Товары стоимостью в сотни миллионов американских долларов, включая автомобили, топливо, сырье, тяжелые машины и предметы роскоши были ввезены контрабандой через порт Сямэнь в Китай. С 1994 года до 1996 года Цзя Цинлинь занимал пост Партийного Секретаря провинции Фуцзянь (Fujian) и Директора постоянной комиссии Народного Конгресса провинции Фуцзянь. В этом и заключалась главная причина того, что Цзян не позволил расследованию «дела Юйаньхуа» выйти за рамки определенного уровня иерархии.

Цзя Цинлинь родился в провинции Хэбэй в марте 1940 года. Когда-то он работал в том же самом департаменте, в котором работал и Цзян. Это совпадение сыграло ему на руку – прежний начальник его не забывал. По мере постепенного продвижения Цзяна на пост Генерального секретаря, политическая карьера Цзя тоже постепенно улучшалась.

После того, как в 1996-м году Цзян изгнал с поста Секретаря партии Пекина Чэнь Ситуна (Chen Xitong), Цзя Цинлинь был выдвинут сначала на пост мэра города Пекина, а позднее на пост Секретаря партии Пекина. Он даже был назначен членом Политбюро. Очевидно, Цзян высоко ценил своего соратника Цзя.

После окончания в 1962 году факультета электроэнергетики Инженерного института в городе Хэбэй, Цзя Цинлинь нашёл себе работу в отделе политических расследований Главного Министерства Машиностроения. В 1978 году он был назначен Генеральным директором китайской национальной Корпорации импорта и экспорта машин. В 1985 году он переехал в провинцию Фуцзянь (Fujian), в начале 1993 года получил повышение по службе и занял должность Губернатора провинции Фуцзянь, а в конце 1993 года был назначен Секретарем компартии провинции Фуцзянь.

После того, как всплыло «дело Юаньхуа», оперативная следственная группа раздобыла групповую фотографию с изображением Лай Чанина (Changing) и Цзя Цинлиня, сделанную в то время, когда Цзя приезжал на встречу с группой Юаньхуа. Лай рассказывал, что оперативная следственная группа намеревалась арестовать его, но что, если бы его схватили, и он бы дал показания против Цзя Цинлиня, политическая карьера Цзя была бы закончена. Таким образом, когда Цзя Цинлинь получил продвижение по службе в Фуцзянь, в народе ходили стишки, в которых говорилось: «Большой воротила из Фуцзянь стал большим заправилой в Пекине».

В 2003 году четверо заместителей секретарей Центральной Комиссии по дисциплинарному надзору попросили, чтобы Центральный Партийный комитет провел повторное расследование для того, чтобы определить соответствие Цзя Цинлиня политическим и профессиональным требованиям. Мало того, что многие чиновники, включая и нескольких представителей китайской Народной Политической Консультативной Конференции (НПКК), выступили против назначения Цзя на должность Председателя НПКК, Ревизионное управление Государственного совета выявило связанный с именем Цзя крупномасштабный финансовый скандал, относящийся ещё к тому времени, когда он занимал официальные посты в Фуцзянь.

В конце января 2003 года Ревизионное управление, срок деятельности которого приближался к концу, представило ревизионный отчет в Политбюро Центрального комитета КПК, а так же Постоянной комиссии национального Народного Конгресса относительно государственного долга, связанного со специальными строительными фондами. В отчете указывалось, что на строительство международного аэропорта Чанлэ (Changle) в городе Фучжоу (Fuzhou) (провинции Фуцзянь) в 1993 году Провинциальный Комитет КПК провинции Фуцзянь санкционировал первоначальный бюджет в размере 2 миллиардов юаней (US$240 млн.). Однако фактически к началу 1997 года 1.2 миллиардов юаней уже были пущены на ветер.

В период между 1993 и 1997 годами, когда Цзя Цинлинь занимал пост Провинциального Губернатора и Секретаря Провинциального Комитета КПК в Фуцзянь, он получил доступ к фондам, предназначенным на строительство аэропорта Чанлэ, и перераспределил их. Согласно расследованиям, все 1.28 миллиардов юаней были незаконно присвоены Провинциальным Комитетом КПК провинции Фуцзянь и Провинциальным Управлением. Большинство фондов использовалось или на льготы для высокопоставленных чиновников или просто исчезли, и их движение невозможно было отследить.

К тому времени, когда строительство аэропорта Чанлэ было закончено, и в начале 1998 года аэропорт запущен в эксплуатацию, общие финансовые потери за первые пять лет строительства аэропорта достигли порядка 1.55 миллиардов юаней (US$186 млн.). Главной причиной финансовых потерь явилось раздутие масштабов строительства. Количество путешественников и грузов достигло только 30%, а строительные издержки превысили стоимость строительства аэропортов аналогичных размеров в Китае в 1.4 раза. Говорят, что в отчете Ревизионного управления также был вскрыт факт того, что Цзя Цинлинь и Хэ Гуоцзян одиннадцать раз санкционировали использование специального национального фонда на покрытие перерасхода строительных фондов в размере 1.2 миллиарда юаней.

Ревизионное управление также подтвердило тот факт, что часть фондов, растраченных якобы на строительство аэропорта, фактически были потрачены на строительство и покупку 570 роскошных особняков в Фучжоу, Сямэнь, Чжухай (Zhuhai), Далянь, Циндао (Qingdao), Вуси (Wuxi), Ханчжоу (Hangzhou) и Пекине. Все они были быстро разобраны 230-ю безымянными высокопоставленными должностными лицами КПК.

В отчете Ревизионного управления относительно государственного национального долга в области специальных фондов на строительство, датированным декабрем 2000 года, были упомянуты: «Серьезные растраты фондов, чрезмерные финансовые растраты и ликвидация фондов по неизвестным причинам на четырех главных строительных объектах, включая строительство аэропорта, сооружение шоссе, проект «Трех ущелий» и проект по всестороннему сельскохозяйственному развитию».

Отчет ясно указывал на то, что проекты, возглавляемые Цзя и Хэ – известными среди народа, как «ложные и злополучные» (омонимы для «Цзя» и «Хэ») проекты – оказались в бедственном положении из-за растрат и без вести пропавших капиталовложений. Когда Цзяну прислали этот отчет на рассмотрение, он его лишь кратко прокомментировал, сказав: «Проблемы, подобные тем, которые упоминаются в этом отчете о строительстве аэропорта Чанлэ, довольно обычны. Эти проблемы возникли из-за плохого управления». Потом отчет был возвращен в Госсовет

Когда Цзя Цинлинь служил Партийным Секретарем провинции Фуцзянь, его жена, Линь Юфан (Lin Youfang) была Партийным Секретарем китайского комитета Внешней торговли в провинции Фуцзянь. Её обвинили во взяточничестве в связи с «делом Юаньхуа», и она так никогда и не смогла снять с себя эти обвинения. В 2000 году Цзян таки попросил, чтобы Цзя развелся с нею, чтобы дать всем ясно понять, что между Цзя и Линь была проведена четкая «границ».

Однако Линь открыто отрицала все сообщения о её разводе, она сказала: «Мы были женаты сорок лет. У нас превосходные отношения, и мы живем очень счастливо». Она также заявила: «Я никогда не слышала об этой зарегистрированной в Гонконге «Компании Хуаюань (Huayuan)». То, что она сказала, частично было верно, так как компания, вовлеченная в контрабанду, была «группой Юаньхуа» из города Сямэнь, а не «Компания Хуаюань» из Гонконга. Однако осведомленные источники из провинции Фуцзянь сообщили, что Линь фактически отвечала за внешнюю торговлю в провинции Фуцзянь, и, что нужно было быть полным дураком, чтобы полагать, что она не знала о деятельности «группы Юаньхуа». Эта группа была самой крупной компанией по импорту и экспорту в провинции Фуцзянь. Её попытки объяснить свою невиновность лишь ухудшили её и так уже плохое положение.

И по сей день неизвестно, разводились ли Цзянь и Линь когда-либо или нет. Однако на официальной фотографии, снятой 28 апреля 2005 года на званом обеде у Цзя, принимавшего у себя гостей в честь Лянь Чжаня (Lian Zhan), жена Ляня, Фан Юй (Fang Yu), стоит около Ляня, в то время как жены Цзя вообще не видно на фотографии. Но 18 сентября 1999 года Цзян Цзэминь, видимо, посчитал для себя необходимым «проинспектировать проектно-исследовательские разработки в Пекине» и заодно посетить общественные мероприятия, в которые был вовлечен Цзя, оказавшийся в то время на грани импичмента. Те, кто не были близко знакомы с этим вопросом, полагали, что этот шаг Цзяна являлся проявлением политической поддержки для Цзя.

Во время приближения созыва 10-го Национального Народного Конгресса и Народной Политической Консультативной Конференции, Цзя Цинлинь, который, благодаря Цзяну, как предполагали неофициальные источники, должен был взять на себя обязанности председателя 10-го Политического Консультативного Конгресса, представил письмо о своей отставке из Политбюро, ссылаясь на плохое здоровье. Однако Цзян отклонил отставку Цзя. Цзян сказал: «Если Вы уйдете с политической арены, мне придет конец». Возникает предположение, что Цзян, должно быть, тоже был вовлечен в незаконные финансовые торговые связи.

Цзян использовал Цзя, а Цзя, в свою очередь обеспечивал Цзяна защитой. Их такую близкую связь друг с другом вполне можно проследить. Согласно одному из сообщений СМИ, Пекинское муниципальное управление дало банкет в честь празднования назначения Цзя на пост председателя Консультативного Конгресса. На протяжении всего банкета Цзя не произнес ни слова, он лишь пил алкоголь, стакан за стаканом, а потом как-то пробормотал себе под нос: «Не знаю, кому нужно это продвижение по службе…». В ноябре 2002 года снятая на одном из проводимых в рамках 16-го Национального Народного Конгресса фотография, запечатлевшая сидевшего за столом подавленного Цзя, отразила то, что Цзя чувствовал внутри: у него не было никакого выбора, кроме как продолжать быть сообщником Цзяна.

Хотя Цзян преуспел в продвижении Цзя на самые высокие посты власти в КПК, «дело Юаньхуа» все еще часто напоминает Цзя о себе. Связь Цзя с «делом Юаньхуа» стала типичным примером коррумпированной политики КПК. Это постоянное и неизменное напоминание о том, что все разговоры Цзяна о борьбе с коррупцией в действительности являются пустой болтовней. Цзян намеревался использовать «дело Юаньхуа», чтобы убрать своих политических противников, а, в конечном счете, он лишь навредил самому себе.

2. Смерть Чэн Кэцзе

В 2000 году, когда расследование контрабандного «дела Юаньхуа» в городе Сямэнь было в самом разгаре, был казнен Чэн Кэцзе (Cheng Kejie), Председатель автономного региона Гуанси (Guangxi). Чэн принадлежал к национальному этническому меньшинству. По национальности он был чжуан. Когда-то он работал в качестве техника, потом инженера, главного инженера, заместителя директора, а затем и директора, постоянно продвигаясь по службе в Железнодорожном Бюро Лючжоу (Liuzhou) провинции Гуанси (Guangxi). В 1986 году он стал Вице-председателем правительства Гуанси-Чжуанского автономного района, а затем, в 1990 году, его Председателем.

В 1992 году на четырнадцатом национальном Конгрессе КПК он был назначен на пост члена Центрального комитета. С выбором его в Вице-председатели Постоянной комиссии национального Народного Конгресса в 1998 году, Чэн стал партийным и государственным руководителем на уровне вице-президента.

В то время, когда Чэн занимал пост Председателя Гуанси-Чжуанского автономного района, у него была любовница, вместе с которой он получил взятки в размере 41 миллиона юаней (US$5.9 млн.). 31 июля 2000 года Чэн был обвинен во «взяточничестве в особо крупных размерах» и приговорен к смерти Пекинским Промежуточным Народным Судом №1. Он был пожизненно лишен всех политических прав, и все его движимое имущество было конфисковано. Чэн немедленно подал апелляцию на решение суда, но получил отказ Высшего Пекинского Народного суда в дальнейшем рассмотрении дела. А 7 сентября Высший Народный Суд признал, что приговор Высшего Пекинского суда о высшей мере наказания соответствовал уголовному праву. 14 сентября смертный приговор был приведен в исполнение экзекуционной командой Пекинского Промежуточного Народного Суда №1.

Так что в очень короткий промежуток времени, в течение полутора месяцев, партийный и государственный лидер, равный по статусу уровню вице-президента, был разоблачен, потом казнен. Таким образом, за всю историю правления КПК Чэн оказался чиновником самого высокого ранга, который понес наказание в Китае за преступление такого рода. К тому же его казнь была приведена в исполнение в самые короткие после приговора сроки.

21 сентября передовая статья государственной газеты объявила, что казнь Чэна служила предупреждением всем руководящим лицам, что никто, независимо от ранга, не стоит выше закона. В ней также говорилось, что: «Приговор Чэну Кэцзе и обещание правительства полного расследования контрабандного дела в городе Сямэнь показывает, что действия правительства совпадают с их словами, когда речь идет о борьбе с коррупцией». Однако вся сумма денег, присвоенная Чэн, была ничем по сравнению с тем, что присвоил себе коррумпированный сын Цзян Цзэминя, Цзян Мяньхэн (Mianheng) – «коррумпированный чиновник №1 в Китае», как называют его в народе.

Фактически Чэн был арестован не за то, что совершенные им непростительные преступления выплыли наружу. Ведь следствие по его делу началось лишь после того, как он был арестован. Однако сначала необходимо сделать экскурс в историю. Хотя Чэн был женатым человеком, он влюбился в замужнюю женщину по имени Ли Пин (Li Ping). В конце 1993 года Чэн и Ли решили развестись со своими супругами и пожениться. Чэн присвоил 4 миллиона и приготовился переехать за границу вместе с Ли. Необходимо отметить, что те, кто занимался расследованием дела Чэн, не знали этого.

Власти узнали об их планах лишь после того, как они попытались вынудить Ли во всем признаться; полиция показала Ли фотографии Чэна, спутавшегося с другими женщинами. Увидев эти фотографии, Ли очень мучилась от ревности. Ли думала, что Чэн все время обманывал её, и в результате сделала показания и рассказала полиции обо всех их планах. Вскоре после этого смертный приговор Чэна был приведен в исполнение. Слишком поздно Ли узнала, что её обманули, показав ей фальшивые фотографии, сделанных при помощи фотомонтажа. Поняв, что случилось, Ли плакала и кричала, что сама убила Чэна.

Трудно назвать методы, используемые Цзяном в уничтожении коррумпированных чиновников, законными. За жульническими расследованиями прячется грязная цель. Согласно одному из уведомителей, реальной причиной экзекуции Чэна было то, что он оскорбил Цзяна. Чэн когда-то показал чрезмерную «заботу» о Сун Цзуин (Song Zuying), представительнице национального Народного Конгресса и певице, что вызвало у Цзяна ревность, а позже следствием этого была смерть Чэна. До самой смерти Чэн так и не имел понятия, кого он оскорбил, или кто это из кожи вон лез, чтобы покончить с его жизнью.

Для тех, кто не был близко знаком со всей этой ситуацией, было совершенно непонятно и покрыто тайной, почему Чэна поспешили казнить до начала судебного процесса по «делу Юаньхуа». И даже многие в правящих кругах КПК, включая и людей из Центральной Комиссии по дисциплинарному надзору и национального Народного Конгресса, были удивлены и озадачены, не понимая, что же скрывалось за смертью Чэн Кэцзе.

3. Президентские Выборы в Тайване

В самом начале 2000 года все китайские СМИ по всему миру сосредоточили своё внимание на мартовских президентских выборах в Тайване. Это была жестокая кампания, проводимая вовлеченными в борьбу партиями. Тремя главными кандидатами были председатель Демократической Прогрессивной Партии (ДПП) (DPP) Чэнь Шуй-бянь (Chen Shui-bian), председатель People First Party Джеймс Суун (James Soong) и председатель Националистической Партии (KMT) Лень Чань (Lien Chan). Подсчет голосов указывал на то, что Чэнь и Суун шли голова в голову, а Лень немного отставал.

Цзян представления не имел о том, как относиться к Тайваньским выборам, привлекшим к себе большое международное внимание. Он был совершенно ошеломлён происходящим и приказал, чтобы Центральный отдел пропаганды охарактеризовал ДПП как радикальный «Тайваньский независимый» лагерь и постоянно нападал на них в СМИ, надеясь поколебать общественное мнение в Тайване. Тем не менее, граждане Тайваня не поддались на все эти уловки. Уровень поддержки Чэню продолжал оставаться высоким.

Цзян не знал, как бы он повел себя, если бы Чэня действительно избрали на пост президента. Цзяну совсем
не хотелось развязывать войну, он дрожал при одной мысли об этом. Вдобавок ко всему, он еще больше боялся, что в случае войны высший военный персонал мог обрести ещё больше власти, а его авторитет в рядах вооруженных сил мог быть подорван. С другой стороны, если он не решится на военные действия, что он будет делать со спровоцированным им националистическим пылом?

Учитывая националистическое чувство среди широкой публики и испытываемое им давление в связи с вооруженными силами, Цзян чувствовал, что он должен был, по крайней мере, казаться жестким. Власть Цзяна могла подвергнуться опасности, если бы он был не в состоянии овладеть создавшейся ситуацией должным образом. Каждый раз, когда он вспоминал о стоящей перед ним дилемме, то трепетал всей душой

1 февраля американская Палата представителей утвердила «Тайваньский закон об усилении безопасности», выразив сильное беспокойство относительно потенциальной угрозы войны в Тайваньском проливе. В таких условиях вряд ли Цзян мог занять жесткую линию. Фиаско, которое он потерпел во время военных учений 1996 года в Тайваньском проливе, когда ракетные войска Китая должны были продемонстрировать мощь китайских вооруженных сил, но были приостановлены в результате вмешательства американцев, было все еще свежо в его памяти. Иметь дело с иностранцами – несомненно, было Ахиллесовой пятой Цзяна.

Как глава государства, Цзян должен был занять политическую позицию относительно выборов в Тайване. Как всегда, Цзян решил воспользоваться выборами с целью произвести политическую показуху.

4 марта Цзян обратился к представителям 3-й сессии Девятого национального Народного Конгресса в Пекине. Он говорил очень жестко, заявляя, что, если власти Тайваня будут продолжать отказываться от договора о мирном урегулировании вопроса о воссоединении, он будет «вынужден принять решительные меры». Он призвал представителей Конгресса «занять твердую позицию по вопросу о Тайване и о значении этого вопроса в китайско-американских отношениях».

Любой проницательный человек, однако, мог увидеть, что он просто играл словами. В своей речи он оставил себе много места для маневров. В заявлении он говорил: «Если власти Тайваня будут неопределенно долго отказываться от договора о мирном урегулировании вопроса о воссоединении…», – но дело заключалось в том, что в тот момент вообще не было никакой определенности относительно того, кто займет главенствующую позицию в Тайване. На самом деле, независимо от того, кто бы ни был избран, этот человек всё равно бы утверждал, что именно он представляет власть в Тайване.

Так что речь Цзяна была эквивалентна тому, как если бы он не занял никакой позиции, что так не походило на то, как китайские СМИ интерпретировали его речь. СМИ заявили, что его речь была «абсолютно против независимости Тайваня». Кроме того, термин «неопределенно» сомнителен. Что означает «неопределенно» долго? Годы? Десятилетия? Короче говоря, даже если бы Тайвань отказался вести переговоры относительно воссоединения в течение тех лет, в течение которых администрация Цзяна оставалась у власти, это все равно совсем не обязательно было бы «бессрочным» отказом от участия в мирных переговорах. Цзян, конечно, оставил себе достаточно много обходных лазеек.

Но в тоже время Цзян старался продемонстрировать свою силу. Кабельное телевидение в то время демонстрировало фильм в нескольких сериях под названием «Войска Китая», отражающего тонко скрытую угрозу. Войска были мобилизованы в регионах, граничащих с Тайваньским проливом, подразумевая, что война будет неизбежной, если Чэнь Шуй-бянь будет избран президентом.

Публика проявляла нетерпение. Однако когда студенты из нескольких университетов Пекина стали планировать организацию демонстрации, чтобы выразить свою неудовлетворенность, разрешение на проведение демонстрации им не выдали. Несколько маленьких демонстраций, которые, тем не менее, удалось провести, были быстро рассеяны. То, чего Цзян боялся больше всего, так это то, что если бы людям дали возможность для свободного выражения их чувств, то их так долго подавляемая неудовлетворенность прорвалась бы наружу, а это повергло бы в опасность власть коммунистического правительства, так же как и позицию Цзяна как Генерального секретаря.

Всякий раз, когда Цзян оказывался перед лицом серьезных проблем, он вспоминал о Чжу Рунцзи (Zhu Rongji), человеке, которого он глубоко ревновал, но против которого он часто чувствовал себя бессильным. Цзян смотрел свысока на нехватку у Чжу хитрости. Но он точно знал, когда использовать Чжу, как свою служебную собаку. Единственное, что ослабляло ревность и ненависть Цзяна к Чжу, так это мысль о необходимости его использовать. В такие моменты он тайно испытывал чувство удовлетворения.

Так как Чжу отвечал за экономику, он лучше, чем кто-либо еще, знал, что Китай мог действительно пустить в ход, и ему действительно не хотелось увидеть проведение военных действий в Тайваньском проливе. Позиция Чжу в вопросе о Тайване была умеренной, даже при том, что он, казалось, проводил по отношению к этому вопросу твердую линию.

Цзян подтолкнул Чжу к проведению пресс-конференции 15 марта, менее чем за три дня до выборов в Тайване. На пресс-конференции Чжу притворился разгневанным и стучал кулаком по столу. Он предупредил всех очень строгим голосом, что те, кто поддерживал независимость Тайваня, окажутся в очень трудном положении. Он сказал, что правительство Китая не допустит никакой формы независимости Тайваня, и что этот вопрос не подлежал обсуждению. Чжу также сказал, что население Тайваня оказалось перед критическим выбором в этот исторический момент, и что они не должны принять опрометчивое решение, а потом обнаружить, что возврата нет.

Один из западных журналистов на конференции спросил Чжу, какие действия и когда Китай предпримет против Тайваня. Чжу ушел от ответа на этот вопрос и просто сказал: «Вы увидите через несколько дней».

Кандидаты  в президенты Тайваня выступили с ответом на речь Чжу по-разному. Два ведущих кандидата выразили свои возражения на речь Чжу. Кандидат ДПП Чэнь Шуй-бянь в тот же вечер выступил перед представителями своей избирательной кампании в Пиндун (Pingdong), указав, что только граждане Тайваня имеют право избирать главу Тайваня, и что Коммунистическая партия Китая не имела такого права. Чэнь спросил: «Собираемся ли мы, граждане Тайваня, избрать нашего собственного президента, или коммунистические вожди назначат президента для нас!? Собираемся ли мы сами избрать будущего главу Тайваня, или нас, как специальный административный регион, возглавит представитель исполнительной власти Китая [как в Гонконге]!?

В тот же самый день, перед Мемориальным Залом Чан Кай-ши (Chiang Kai-shek) в Тайбэе независимый кандидат, Джеймс Суун, сказал своим сторонникам, что жителя Тайваня не запугаешь угрозой военных действий. Другой независимый кандидат, Сюй Синьлян (Hsu Hsinliang), указал, что Тайвань должен серьезно отнестись к некоторым аспектам речи Чжу, но в его речи есть и такие моменты, которые непременно вызовут негодование жителей Тайваня. Сюй посоветовал жителям Тайваня не реагировать на речь Чжу слишком эмоционально, и заявил, что он хотел бы сказать Чжу, что одной из преград к осуществлению политики «Единый Китай» были частые угрозы со стороны Китая.

Цзян не ожидал, что речь Чжу вызовет такую сильную отрицательную реакцию со стороны тайваньских граждан. Многие молодые граждане Тайваня рассердились на прозвучавшие угрозы в речи Чжу. На этом избирательная кампания перестала двигаться в направлении, движение в котором Цзян пытался остановить с самого начала. Вопрос слияния Тайваня с Китаем или сохранения независимости от неё является по своей природе вопросом идеологическим, и его нельзя навязать людям силой. В своей вступительной речи Чэнь Шуй-бянь высказал нечто весьма глубокое: «История доказала, что война вызывает лишь больше ненависти и враждебности. Война не может помочь развитию двусторонних отношений. В древности китайцы подчеркивали различие между государем и повелителем. Они считали, что «Политическое искусство добросердечного правительства есть искусство сохранить тех, кого оно имеет, и привлечь к себе тех, которых у него нет».

Старые китайские принципы – это мудрость, которая и в следующем столетии сохранит своё значение для всего мира. Эти идеи совершенно противоположны тому, во что верит Цзян, а верит он в политику, основанную на военной мощи и на угрозе применения силы. Цзян использовал резню на площади Тяньаньмэнь для того, чтобы пробраться на высшие посты в коммунистическом правительстве Китая. То, чему он доверяет, это принуждение и запугивание. Он не проявляет большого уважения к древней китайской мудрости.

18 марта лидер оппозиции, председатель Демократической прогрессивной партии Чэнь Шуй-бянь, был избран новым президентом Тайваня. Голосование положило конец половине столетия правления KMT. Чэнь выиграл 39% всех голосов. За ним следовал Джеймс Суун, набравший 37%. Кандидат KMT Лень Чань получил лишь 23% голосов. Более 82.7% избирателей, имеющих право голосовать на выборах, приняли участие в голосовании. Нет сомнения, что коммунистические угрозы и нападки на ДПП оказали воздействие на тайваньских избирателей и привели к победе Чэня на выборах. Сразу после выборов в Тайване, в Чжуннаньхай в течение всей ночи горели огни. Цзян и
представить себе не мог, что такой примиренческий KMT мог так ужасно проиграть, или, иначе говоря, что ДПП могла так легко захватить политическую власть.

Цзян был настолько встревожен, что стал вопить на своих подчиненных, заявляя, что они проявили себя совершенно некомпетентно. Позже многие из них пытались свалить вину на Чжу Рунцзи. Репутация Чжу сильно
пострадала в глазах граждан Тайваня, а также он стал символом грохочущих саблями поджигателей войны. В результате всё закончилось тем, что политически Чжу пострадал больше всех от проделок Цзяна

Не только Цзян был потрясен результатами выборов, весь состав высшего эшелона КПК был застигнут врасплох и буквально остолбенел. Вечером 19 марта 2000 года ведущий телеканала официальных новостей Компартии Китая мрачным тоном зачитал заявление Центрального Аппарата КПК по делам Тайваня. В заявлении говорилось: «Мы надеемся, что недавно избранные власти ДПП не зайдут слишком далеко». Бессодержательность этого заявления указывала на то, что КПК находилась в недоумении и не знала, что делать в создавшейся ситуации. Они явно ошиблись в своей оценке воли граждан Тайваня.

Представитель Министерства иностранных дел Китая, Сунь Юйси (Sun Yuxi), выступая на пресс-конференции, отметил, что Китай «займет выжидательную позицию». Цзян представился политическим лидером, придерживающимся намного более умеренных взглядов по сравнению с тем, как он представлялся во время предвыборной кампании. Он действовал, как будто ничего не случилось, как будто никогда до выборов не выступал со своей жесткой речью. Цзян, казалось, забыл, что ранее именно он спровоцировал Чжу на исполнение роли злодея. Теперь всё выглядело так, что именно Чжу произвёл весь тот шум, и что для этого не было никаких причин. Чжу глубоко сожалел, что оказался «пешкой» в игре Цзяна.

Несколько лет спустя Лу Цзяпин (Lu Jiaping) представил письмо руководителям ЦК КПК, представителям Национального Народного Конгресса и членам Национального Политического Консультативного Комитета. В письме он указал, что Цзян был двуличен в своей тактике по отношению к Тайваньскому вопросу. Цзян с одной стороны заявлял о нападении на Тайвань, надеясь заполучить доверие генералов и войск и таким образом утвердить своё влияние и авторитет в рядах вооруженных сил. И одновременно он обещал президенту Соединенных Штатов, что Народно-Освободительная Армия не нападет на Тайвань, если США будут продолжать поддерживать его на занимаемом им посту Председателя ЦВК.

Цзян много шумел о принятии военных действий против Тайваня, и несколько раз даже предпринимал шаги к, якобы, нападению. Но, в конечном счете, все это вылилось в простое позирование. В действительности же Цзян использовал Тайвань как свою козырную карту, которой размахивал всякий раз, когда возникала угроза его власти. Он притворялся, что война была неизбежна, и это придавало войскам чувство значимости. Когда же ситуация менялась, он прятал свою «карту», сберегая её до следующего кризиса.

«« Предыдущая         Следующая »»

Перейти на главную страницу: Власть любой ценой: Реальная история китайца Цзян Цзэминя

__________

Чтобы оперативно и удобно получать все наши публикации, подпишитесь на канал Epoch Times Russia в Telegram