Власть любой ценой: Реальная история китайца Цзян Цзэминя. Глава 4
1. Воспользоваться своими связями и заискивать перед начальством с целью занять руководящее положение и стать мэром г. Шанхая
Складывается впечатление, что крепкие узы связывают Цзяна Цзэминя с Шанхаем. Хотя в городе Наньцзин он проявил себя как предатель, его перевод в Шанхайский университет Цзяотун дал ему возможность утаить его предательское прошлое, и он сумел стать мэром города и секретарем парткома Шанхайского Муниципалитета – не смотря на то, что его деятельность в Министерстве электронной промышленности, где он работал до этого, была вполне посредственной.
Находясь на новой должности, Цзян, подавив студенческое выступление, получил возможность самому почувствовать, что значит насилием подавить инакомыслие. Возвысившись до положения Генерального секретаря КПК (CCP), Цзян стремился гарантировать стабильность своей власти, и не жалел никаких усилий для создания своей, так называемой Шанхайской Банды. Ещё один интересный факт из его биографии — как только в стране возник кризис, связанный с атипичной пневмонией, он сбежал в Шанхай и укрылся именно в этом городе.
В 1985 году, благодаря сильной поддержке Чэнь Годуна, секретаря парткома Шанхайского Муниципалитета, и Ван Даоханя, мэра г. Шанхая, Цзян Цзэминь сумел занять там высокое положение. Действия Чэня и Вана не были мотивированы исключительно интересами страны, они поддерживали Цзяна лишь потому, что хотели отплатить Цзяну Шанцзину [дяде Цзяна] за его прежние услуги, оказанные им.
Когда-то Цзян Шанцзин был непосредственным начальником Ван Даоханя. В течение начального периода оборонительной войны против Японии Ван Даохань занимал пост Секретаря Комитета КПК в провинции Цзяшань в области Аньхуэй, он находился в непосредственном подчинении Цзяна Шанцзина. Чэнь Годун, тем временем, по протекции Цзяна Шанцзина, занял пост судьи в провинции Аньхуэй Линби.
Спустя сорок лет, эти два партийных кадровика, оба с большим опытом работы в Восточно-китайской системе, заняли высокопоставленные должности провинциальных чиновников. Чувствуя себя в долгу у Цзяна Шанцзина, они предоставили максимальную поддержку Цзяну Цзэминю, мнимому приёмному сыну своего покойного начальника.
Если посмотреть на историю жизни людей, которые поддерживали Цзяна Цзэминя, то видно, что Цзян пришёл к власти не благодаря своим способностям, а благодаря своим связям с покойным Цзяном Шанцзином, который, согласно заявлениям Цзяна Цзэминя, усыновил его.
По традиции, каждую зиму члены «высшего эшелона» КПК приезжали в Шанхай, что предоставило Цзяну возможность заручиться покровительством влиятельных чиновников и сделать необходимые шаги на пути к реализации его политических амбиций. Оба, Чэнь Юнь и Ли Сяньнянь, имели большое влияние на Центральный комитет КПК и членов Государственного Совета, в результате чего, ловко маневрируя, Цзян быстро пробрался к власти.
Чэнь Юнь родился в Шанхае. После встречи в Цзуньи, состоявшейся в то время, когда войска Красной Армии отступили на север, Чэню приказали восстановить подпольную работу КПК в Шанхае. Когда позже КПК пришла к власти и учредила своё правительство, Чэнь, одновременно занимавший пост секретаря Секретариата Центрального Комитета и заместителя Премьер-министра Государственного Административного Совета (ныне известного как Государственный Совет), был также назначен директором финансового и экономического комитета провинции.
Фактически, все партийные работники, близко сотрудничавшие с Чэнем и поддерживающие плановую экономику страны, были политически консервативными, и назывались «лефтистами». На самом деле, все, включая родственника Чэня Сун Жэньцюна, который позже занял пост Министра организационного отдела Центрального Комитета КПК, студента Чэня Яо Илиня и весь персонал Восточно-китайской системы, принадлежали клике Чэня.
В эту клику также входили помощник Чэня Цзэн Шань, занимавший пост директора финансового и экономического Комитета Восточного региона Китая, и отец Цзэна Цинхуна, являвшегося в то время членом постоянного комитета Политбюро. Чэнь Годун, Ван Даохань, и начальник Организационного Отдела по вопросам Восточного Китая Ху Лицзяо в разные времена также находились при исполнении служебных обязанностей под начальством Чэня Юня.
Однако, Ли Сяньнянь постоянно конфликтовал с Дэн Сяопином, высказывая свои опасения, а в последствии и полное несогласие с его экономической реформой и изначальными целями его экономической политики.
Хотя Дэн Сяопин был основным представителем второго поколения руководящего партийного состава, Чэнь Юнь и Ли Сяньнянь, боровшиеся за своё «место под солнцем», за свою власть, постоянно отпихивали его назад. Однако, ни одна из сторон не достигала абсолютно доминирующего положения. Цзян Цзэминь, который в то время был мэром г. Шанхая, подлизывался и удовлетворял потребности и Чэна, и Ли, распевая хвалебные деферамбы их экономическим планам.
Но в то же самое время, у Цзяна не доставало смелости обидеть и Дэна Сяопина. Так что перед Ху Яобаном и Чжао Цзыяном консерватор Цзян Цзэминь превращался в совершенно другого человека, поскольку он чувствовал, что внешне ему было необходимо соглашаться и выражать интерес к экономической реформе.
2. Сладостный вкус первого успеха в насильственном подавлении инакомыслия
Цзян Цзэминь прибыл в Шанхай в то время, когда только начиналась городская реформа. В течение лишь одного года жители города столкнулись с неожиданно возросшими на 17 % ценами на неосновные продовольственные товары и на предметы первой необходимости. КПК (CCP) утверждала, что повышение стоимости жизни являлось предшественником значительного экономического роста.
Однако не произошло никакого крупного изменения в ценах на товары, а существующие высокие цены привели к общественному недовольству и положили начало студенческому движению. Студенты потребовали, чтобы правительство решило две проблемы: увеличение стоимости жизни и наличие коррупции правительственных чиновников.
В то время контроль над Центральным комитетом КПК осуществлял Ху Яобан, так что, как и следовало ожидать, Цзян Цзэминь презентовал себя принадлежащим лагерю реформистов. Он приехал в Шанхайский университет и выступил с речью перед более чем десятью тысячами преподавателей и студентов, признав, что цены действительно поднялись сверх ожидания. Он объяснил, что рыночная экономика, в конечном счете, стабилизирует цены и сделает их разумными. Студенты поверили Цзяну. Тем временем, Ху Яобан, находящийся далеко в Пекине, начал активно воплощать свою политическую реформу.
Ряд существенных событий произошел в 1986 году. В июле, вскоре после начала аспирантуры в Принстонском университете в США, Вице-президент китайского Университета науки и техники в области Аньхуэй Фан Личжи выступил с серией речей, защищающих демократические принципы. В сентябре первая оппозиционная партия в Тайване — Демократическая Прогрессивная Партия (ДПП) (DPP), основанная четырнадцатью годами ранее, победила на всеобщих выборах и таким образом подготовила почву для политических перемен в этой республике Китая (Тайвань).
Новости об этом были переданы по «Голосу Америки» и многие студенты в Китае услышали об этом. Те, кто был вдохновлен демократическими идеями, испытали особенный душевный подъём после того, как они узнали, что Тайвань, имея тот же самый язык и расовый фон, как и Китай, смог сформировать оппозиционную партию.
Конец 1986 года явился последней каплей, переполнившей терпение студентов и побудившей их выйти на демонстрации. Толчком послужило то, что партийный комитет Университета науки и техники запретил студентам колледжа и аспирантам в области Аньхуэй выдвигать свои кандидатуры на выборах против кандидатов, назначенных на позиции народных представителей. В начале декабря более десяти тысяч студентов университета дважды вышли на улицы города на демонстрации.
Новости об этих событиях дошли до Шанхая, что привело к расширению студенческого движения: студенты из Шанхайского Университета Тунцзи и Шанхайского Университета Цзяотун вышли на улицы города, призывая к демократии, свободе, равенству и отмене деспотичной диктатуры. Позже, акции протеста охватили Пекин и вскоре распространились по всей стране.
Студенты в Шанхае потребовали встречи с Цзян Цзэминем, а так же, среди многого другого, политической реформы, свободы прессы и ослабления правительственных средств надзора. 8 декабря того же года Цзян и министр пропаганды Шанхайского Муниципального Партийного Комитета провели встречу со студентами в Шанхайском Университете Цзяотун. То, что произошло далее, носило драматичный характер в нескольких отношениях.
Цзян Цзэминь поднялся на подиум с листом бумаги в руке. Он надел толстые очки, положил перед собой лист бумаги и начал говорить о достижениях пятилетних экономических планов. Однако студенты проявили явную незаинтересованность в его докладе — три тысячи с лишним студентов начали шикать и шипеть на Цзяна. Рассерженный Цзян оглядел всех присутствующих, ухмыльнулся, и уставился на студентов, пытаясь опознать нарушителей порядка.
Некоторые студенты продолжали шикать, не обращая никакого внимания на его слова. Некоторые даже выкрикивали: «Нам уже надоели ваши «планы», мы о них читаем в газетах и смотрим по телевидению каждый день. На сей раз Вы должны выслушать нас!» Другие студенты начали выкрикивать лозунги.
Цзян Цзэминь, строгим голосом, указав на самого неистового студента, сказал: «Насмешки надо мной ни к чему хорошему не приведут. Позволь тебе сказать, я в своей жизни видел много переворотов! Как твоё имя? Хватит у тебя духу подняться на подиум? Осмелишься выступить с речью»!
К полному своему удивлению, Цзян увидел, что студент действительно встал и направился к подиуму. Он взял микрофон и начал уверенно говорить о своих взглядах на демократию. Тогда, около десяти других студентов поднялись со своих мест и тоже направились к подиуму, встали лицом к лицу с Цзяном, готовые вступить с ним в дебаты.
Ноги у Цзяна задрожали, ситуация обострялась. Студенты потребовали свободы прессы, открытой и непредубежденной информации о демонстрациях и открытых дебатах. Аудитория внимательно слушала студентов, выступающих с речами.
Самым ужасным для Цзяна было то, что студенты зашли слишком далеко; они задали ему чрезвычайно чувствительный для него вопрос: каким образом он стал мэром города? Цзян неловко улыбнулся в ответ, и отступил к краю платформы. Когда он почувствовал, что внимание людей переключилось с него на кого-то другого на подиуме, Цзян посигналил Министру пропаганды, Чэню Чжили, чтобы тот сфотографировал каждого студента, подошедшего к подиуму. Он хотел иметь возможность позже отомстить им всем.
После чрезвычайно эмоциональных студенческих речей, наконец, Цзяну представилась возможность говорить. Он сказал, что, как только он вошел в университетский городок, он увидел большие студенческие плакаты.
Цзян усиленно старался изобразить улыбку на своём лице и продолжал говорить: «Вы хотите учредить «… правление народа, волей народа и для народа»». Это слова Линкольна из Гетисбергского обращения, сделанного им 19 ноября 1863 года, во время поминовения тех, кто погиб во время американской гражданской войны. Теперь я хочу спросить вас, кто из вас может дословно пересказать это обращение»?
Студенты затихли, пытаясь представить себе, на какие ещё уловки был способен Цзян. Увидев, что студенты затихли, Цзян, привычный к использованию показушных приёмов для отвлечения внимания от реальных проблем, почувствовал себя увереннее. Он расхрабрился, прочистил горло, и начал громко пересказывать наизусть, по-английски, вступление к американской Конституции, а затем Гетисбергское обращение Линкольна, сделанное им в 1863 году. Лишь прошлой ночью он старательно заучивал, и снова и снова повторял эту речь, чтобы выучить её наизусть.
После Культурной Революции и в период прохождения начальной стадии реформы, владение английским языком у студентов, что и говорить, было не слишком хорошее. Цзян Цзэминь продолжал старательно что-то лепетать и декламировать до тех пор, пока уже больше не мог пробормотать ни слова.
С торжествующим видом он спросил студентов: «Теперь вы поняли? Я говорю вам, что ситуация в Китае отличается от ситуации в Aмерике». Когда Цзян после этого начал распространяться о том, что наличие руководства партии в Китае необходимо для демократии, один из студентов громко закричал: «Мы хотим иметь свободу маршей и демонстраций сегодня – это то, что гарантирует нам наша Конституция! И иметь свободу слушать новости»!
Цзян убрал со своего лица натянутую улыбку, комуфлирующую трусливое сердце, и с жестоким видом добавил: «Любой, кто тормозит движение и саботирует производство, затрудняет процесс реформы, и поэтому должен нести политические последствия»! Студенты не поддались ни на убеждения, ни на угрозы, они продолжали пылко протестовать против Цзяна Цзэминя даже тогда, когда потеряли микрофон.
Встреча, начавшаяся в полдень, продолжалась более трех часов. Поскольку атмосфера в зале становилась все более и более напряженной, Цзян соврал, что у него была назначена какая-то важная встреча по вопросам иностранных дел, и ему было необходимо уехать. Охваченный паникой, стремясь избежать всё накаляющейся в зале обстановки, убегающий Цзян случайно ударился головой об угол полуоткрытой двери.
Хотя порез на голове оказался не глубоким, он сильно кровоточил. Цзяну и в голову не пришло задержаться в зале и перевязать рану на голове; он просто прикрыл лоб руками, поспешно вышел на улицу, сел в автомобиль и быстро скрылся. Для студентов «убегающий в панике Цзян» стал неистощимым объектом шуток на долгие времена.
Удивительно, что, будучи мэром Шанхая, первое, что Цзян сделал по возвращении к себе в офис, он позвонил по телефону секретарю партийного комитета Шанхайского Университета Цзяотун Хэ Юшен. Цзян проинструктировал Хэ пойти к Чэню Чжили и забрать у него все фотографии студентов, сделанные на митинге в университете.
Цзян неоднократно требовал, чтобы Хэ выдал ему имена сфотографированных студентов и назвал, в каких классах они учились. Хэ Юшен понял всю серьезность сложившейся ситуации, и неоднократно уверял Цзяна, что он всё сделает в соответствии с его указаниями.
Немедленно после этого Цзян Цзэминь дал инструкции, что, в связи с тем, что Шанхайский Университет Цзяотун был вовлечен в процесс буржуазной либерализации, было необходимо немедленно запретить все студенческие организации и публикации в стенах этого Университета; впредь разрешались сборы только для проведения танцевальных вечеринок.
Именно так Цзян отвлекал людей от их забот о демократии и правах человека, удовлетворяя их более низменные желания — метод, который он продолжает использовать и ныне. И эта тактика, применённая в Университете Цзяотун, оказалась весьма эффективной. Когда в 1989 году началось студенческое движение, в одно мгновение студенты начали организовываться и маршировать в разных частях страны.
Однако, студенты Шанхайского Университета Цзяотун закрыли двери своего университета и устроили танцевальную вечеринку, которая продолжалась всю ночь. Только после того, как 13-го мая 1989 года Пекинские студенты начали голодовку, многие студенты Шанхайских университетов вышли на улицы города и выступили в их поддержку. Но студенты Шанхайского Университета Цзяотун остались безразличными к студенческому движению, и продолжали быть озабоченными лишь ежедневными танцевальными вечеринками.
Только тогда, когда 19 мая 1989 года правительство ввело военное положение в стране, студенты Университета Цзяотун стали толпами присоединяться к крупномасштабным студенческим маршам.
Днём позже, после диалога Цзяна Цзэминя со студентами Шанхайского Университета Цзяотун в 1986 году, студенты университета вышли на улицы и собрались на Народной площади; всю дорогу они шли маршем к зданию городского правительства и требовали продолжения диалога с Цзяном. Их просьба была удовлетворена, но эта встреча, от начала и до конца, ничем не отличалась от встречи, состоявшейся предыдущим днём.
Цзян многому научился из урока своего первого столкновения со студентами и использовал это знание в своих интересах во второй встрече. Он отдал приказ, чтобы две тысячи полицейских заняли позиции на площади и ждали его команду. На сей раз, Цзян, под защитой вооруженных сил, больше не собирался прикрываться принудительными улыбками. Он повёл себя очень жестко и отказался в чем-либо уступить студентам – прошёл всего лишь один день, а он полностью изменился, подобно хамелеону.
Диалог ни к чему не привёл, а полицию использовали для того, чтобы силой разогнать студентов; сопротивляющихся увезли куда-то на автобусе. Студенты расходились с шумом. Для Цзяна этот эпизод явился сладким успехом — успехом в использовании политической власти и силы для подавления диссидентов.
Очень мстительный Цзян никогда никому не прощал отказ выполнить его требования, тем более он не простил бросивших ему вызов и приведших его в смущение перед толпой студентов. Сфотографированные Чэнем Чжили студенты, были разбросаны по разным выпускным классам и таким образом получили высшее образование в разное время.
В те дни в Китае существовала система, в соответствии с которой правительство принимало решение о трудоустройстве и размещении выпускников высших учебных заведений по различным районам страны.
На сей раз Цзян Цзэминь, мэр города, принял личное участие в решении такого незначительного вопроса, как распределение студентов по окончании Университета, и сделал это с единственной целью, чтобы проследить, куда были посланы эти студенты. Он не успокоился до тех пор, пока каждого из студентов, досадивших ему, не сослали в самые отдаленные и бедствующие области Китая.
3. Тайная попытка свергнуть Ху, доставив торт в заснеженную ночь
В политических кругах существует известное всем общее правило: чем более безжалостен человек по отношению к своим подчиненным и общественности, тем более льстивым он будет перед своими начальниками. Дело в том, что эти два внешне противоречащих друг другу вида поведения предназначены для достижения одной общей цели: захватить как можно больше власти и приобрести более широкий контроль.
Будучи мэром Шанхая, Цзян Цзэминь имел большие преимущества в плане продвижения своей политической карьеры. Шанхай был любимым местом отдыха для нескольких самых высокопоставленных и влиятельных членов КПК (CCP). При других обстоятельствах Цзяну потребовалось бы приложить много усилий, неоднократно ездить в Пекин, долго умолять и выпрашивать аудиенцию с высокопоставленными лицами, но и при этом, всё это могло и не сработать.
А тут, все эти влиятельные политические руководители сами приехали в город — конечно же, Цзян не пропустил такую замечательную возможность воспользоваться подхалимажем и выслужиться перед ними. Его проделки во время визита этих политруков походили на его декламацию Гетисбергского Обращения перед студенческими активистами-демократами: он завоевал их любовь и доверие, введя их в полное заблуждение.
Чиновники, не имеющие политических заслуг и тем не менее сумевшие подняться в чине, как известно, шли по трупам для достижения своих целей. Цзян Цзэминь принадлежит как раз к этой категории.
После того, как завершилось студенческое движение, Дэн Сяопин опубликовал свою речь от 30 декабря 1986 года под названием «Занять четкую позицию против буржуазной либерализации». В этой речи он заявил, что в Шанхае разносятся слухи о наличии в стране протекционизма, а так же о разногласиях в Центральном комитете о том, должна ли КПК продолжать следовать Четырем кардинальным принципам и бороться с буржуазной либерализацией. Вот поэтому жители Шанхая и занимают выжидательную позицию по отношению к существующим в городе беспорядкам.
Теперь же, когда Дэн публично объявил о своём неудовольствии так называемой неэффективностью Ху в деле с антилиберализацией, намерение Центрального комитета избавиться от него постепенно усиливалось.Для Цзян Цзэминя речь Дэна была чистым сокровищем. Цзян полагал, что в такое критическое время было необходимо объявить полную солидарность с позицией Центрального комитета. Он чувствовал себя удрученным, поскольку не имел возможности обсудить этот вопрос с Дэном Сяопинем, как впрочем, и с другими главными государственными деятелями.Однако, чуть позже, зимой, всё так совпало, что глава государства Ли Сяньнянь приехал в Шанхай и остановился в городском пансионе. Однажды вечером Ли вызвал к себе Цзяна, и они вдвоём вместе пообедали. Ли сказал Цзяну, что вечером он будет праздновать день рождения. Цзян был озадачен. Он совсем не думал о том, как он мог использовать предоставленную ему возможность обсудить с Ли ситуацию в городе.После лишь двух лет пребывания на должности мэра города его не беспокоило, что людям в Шанхае приходилось трудно, у них едва хватало средств, чтобы прокормить семью. У него на уме были совсем другие вещи… Он всегда старался запомнить наизусть все дни рождения главных членов Центрального Комитета. Так почему же Ли Сяньнянь собирался праздновать свой день рождения зимой, когда он родился 23 июня 1909 года?
Всё это происходило ещё до того, как фраза «baoТernai», «содержать любовницу», вошла в китайский лексикон. Однако, согласно «Частной жизни председателя Мао», книге, написанной личным врачом Mao, в те времена внебрачные связи и неразборчивость в отношениях были обычным делом среди высших должностных лиц.
Некоторые рассказывали, что Пэн Дэхуай был освобождён от занимаемой должности не из-за «Великого прыжка вперед», а за то, что он выступил против приглашения труппы солисток национального оперного искусства «Чжунанхай». Пэн публично заявил, что хотя он никогда сам не танцует, он не против, чтобы Председатель Мао и Премьер-министр Чжоу танцевали. Танцы, в конце концов, это просто танцы.
Однако он выразил непонимание, почему нужно было приглашать труппу «Чжунанхай» только для того, чтобы они танцевали с Председателем Центрального комитета? Он заявил, что дело не только в том, что они танцуют с ними, но и в том, что по распоряжению Мао и Чжоу красивых молодых особ приводят и запирают в здании правительства на целый день. Если бы народ узнал об этом, он бы проклял всё это.
В те времена почти все чиновники высшего ранга имели внебрачные связи, и Ли Сяньнянь не являлся исключением. У него была любовница с образованием медсестры. Мало того, что она хорошо заботилась о Ли, она ещё и родила ему сына.
Цзян, наконец, догадался — это был день рождения или любовницы Ли, или его сына. Он понимал, что, во чтобы-то не стало, он должен преподнести им подарок ко дню рождения. Всем известно, что мнение сексуального партнёра всегда имеет большой вес. Мнение же любовницы ещё более весомо. Цзян обедал с Ли и очень надеялся поговорить с ним о Ху Яобане, но теперь, конечно же, вопрос о дне рождения встал на первое место. Цзян подавил досаду.
Тем не менее, продолжая есть, он тщательно выспрашивал Ли о его позиции в отношении Ху. Когда он окончательно разобрался в том, как Ли относится к политическим взглядам Ху, Цзян сказал Ли, что он будет ему пожизненно благодарен за то, что он поделился с ним своим мнением. Цзян затем заверил Ли, что впредь он будет во всём следовать его руководству. Ли был в полном восхищении. После обеда Цзян быстро удалился. Ему нужно было сделать что-то очень важное.
Прибыв домой, Цзян немедленно отослал своего шофера, заявив, что на этот день у него не было больше никаких дел. Цзян проследил, чтобы убедиться, что шофер уехал и, не заходя домой, побежал покупать большущий торт в подарок ко дню рождения. Было поздно, но Цзян, без малейшего колебания, один сел в такси и направился к пансиону, в котором остановился Ли.
Когда Цзян добрался до пансиона, ему сказали, что Ли Сяньнянь был занят приёмом другого гостя, но поскольку охранник узнал Цзяна, он предложил ему войти в помещение. Тем не менее, Цзян отрицательно замотал головой и остался ждать снаружи. Он не хотел, чтобы кто-нибудь обнаружил его намерения и последовал его примеру. Цзян хотел быть единственным и хорошо выглядеть в глазах Ли.
К несчастью, ночь была невероятно холодной и снежной, а так как Цзян привык, что у него был личный шофёр, повсюду возивший его, он был совершенно не подготовлен к такой погоде. На нём было одето лишь тонкое пальто. Он никак не ожидал, что ему придётся стоять на холоде в течение многих часов. Он стоял и дрожал. Охранники, видя, что пальто Цзяна стало покрываться снегом, неоднократно спрашивали его, не войдёт ли он внутрь помещения.
Но Цзян лишь улыбался, и не отвечал, зная, что Ли Сяньнянь и его любовница окажутся под большим впечатлением, увидев, что его пальто покрыто снегом. Таким образом, Цзян простоял на снегу с тортом в руках в течение полных четырех часов. Тем не менее, он не уходил. Охранники несколько раз пытались уговорить Цзяна перестать ждать и идти домой. И вот, наконец, разочарованный Цзян оставил торт у одного из охранников и возвратился домой.
Когда он наконец уехал, охранник отдал торт Ли Сяньняню и сказал ему, что Цзян простоял снаружи в течение нескольких часов, так что его пальто было покрыто снегом. Ли Сяньнянь был глубоко тронут и сказал, что молодой Цзян — неплохой парень! Не так много осталось таких людей в наше время!
Все усилия Цзяна Цзэминя окупились с лихвой. Вскоре он стал Генеральным секретарем Центрального комитета КПК, заменив Чжао Цзыяна после резни на площади Тяньаньмэнь в 1989 году.
4. Ху Яобан уходит в отставку
Согласно присутствовавшим на проводимом в демократическом духе собрании 16 января 1987 года Дэну Сяопину, Чэнь Юню, Пэну Чжэню, Бао Ибо, Вану Чжэню и другим, Ху Яобан был вынужден уйти в отставку. Он был отстранен от занимаемой должности. Когда Ху понял, что ему придется уйти, в течение какого-то времени он был настолько потрясен, что оставался безмолвным. Даже его самые давние друзья предали его и призвали к его отставке. Всё было подстроено так очевидно.
До самой своей смерти Ху сожалел о своём поведении на этом собрании – против своего желания, с целью сохранения воображаемого единства КПК, он выступил с резкой самокритикой. В конце он сказал, что не так важно, достигнет ли человек в своей жизни стоящих перед ним целей, важно, останется ли он приличным человеком. После собрания, на виду у всех, Ху расплакался — он был совершенно убит горем, предательством бывших друзей, которым, он думал, он мог доверять.
КПК не хотела иметь в своих рядах Ху Яобана, человека, обладавшего совестью. Человек с совестью был для них бесполезен. Кто бы ни выступал в защиту интересов простых людей, он ставил под угрозу деспотичный контроль, осуществляемый КПК над нацией. Политические судьбы Пэна Дэхуай, Ху Яобана и, позже, Чжао Цзыяна как раз свидетельствуют об этом факте.
Лидеры КПК ценят людей, которые подлизываются к ним, участвуют в двурушничестве, и проявляют жестокость в подавлении инакомыслия. Становится понятным, почему руководители КПК старшего ранга начали рассматривать кандидатуру Цзяна Цзэминя для продвижения по службе.
В октябре 1987 года Жуй Синвэнь, Секретарь Шанхайского городского Партийного Комитета, всегда не соглашавшийся и ссорившийся с Цзяном Цзэминем, наконец, покинул свой пост. Жуй был пылким сторонником реформы и имел близкие связи со склонным к реформе Жао Цзыяном. Цзян Цзэминь, в свою очередь, в течение какого-то времени поддерживал близкие отношения с группой старых консерваторов, и в результате предвзято относился к Жуй.
Сформированная Цзяном Шанхайская Банда, направлявшая свои действия против Жуй по всем фронтам, повсеместно препятствовала ему выполнять его работу. Жао назначил Жуй Секретарём Секретариата Центрального комитета, в надежде разрешить создавшуюся конфликтную ситуацию; таким образом Жуй прослужил Секретарем Шанхайского Муниципального Комитета менее одного срока.
5. Зависть к Чжу Жунцзи
Не смотря на то, что Цзян Цзэминь сформировал свою фракцию и полностью захватил власть в Шанхае в свои руки, в течение двух лет его деятельности в качестве мэра города жители Шанхая продолжали жаловаться на тяготы жизни. В 1986 году рыночная экономика во многих других областях страны уже преуспевала. В то время как большая часть страны, наконец, получила возможность радоваться увеличению поставок товаров, жители Шанхая все еще должны были использовать карточную систему при покупке многих видов продуктов и предметов первой необходимости.
Основной причиной для недостаточного развития рынка в Шанхае было ничто иное, как эгоистичное желание Цзяна хвалиться своими политическими успехами. Так, в 1986 году губернатор провинции Гуандун Е Сюаньпин вручил центральному правительству налоговый доход области в размере 250 миллионов юаней, в то время как мэр г. Шанхая Цзян выплатил налоговый доход в размере 12.5 миллиардов юаней – т.е. в пятьдесят раз больше налогового дохода всей области.
Неблагоразумный акт повлек за собой тяжелые последствия. Уже через два года жители Шанхая оказались в такой нищете, что они были не в состоянии купить даже предметы самой первой необходимости.
В то время как Цзян был занят подхалимажем и задабриванием высших руководителей КПК, Дэн Сяопин был вынужден уделять внимание серьезным проблемам, в которые Цзян вверг Шанхай. Чтобы привести в порядок всё то, что Цзян натворил в Шанхае, Дэн должен был быстро назначить «экономического царя», Чжу Жунцзи мэром г. Шанхая; Цзян же был назначен Секретарём городского Партийного комитета г. Шанхая; он занял пост, требующий малых усилий, но большого умения запудривать мозги.
В то время КПК уже имела действующую «систему оценки деятельности мэров городов», систему, которая давала возможность оценить, на сколько деятельность мэров различных городов соответствовала их словам. Тем не менее, плохая работа Цзяна в Шанхае, находящаяся в полном контрасте с его обещаниями, не препятствовала его выдвижению из членов Центрального комитета в члены Политбюро Центрального комитета (на первом пленарном заседании 13-го Центрального комитета КПК в ноябре 1987 года), таким образом сделав Цзяна членом высшего органа государственной власти КПК.
Чжу Жунцзи не был ни потомком высших чиновников КПК, ни так называемым «воспитанником мученика». По сравнению с Цзян Цзэминем, он имел намного меньше влияния среди правящих кругов КПК. Кроме того, он в период антиправой кампании 1957 года был заклеймлен реакционером, в результате чего был понижен в должности и подвержен высылке на «перевоспитание трудом» — наказание, которое отняло у Чжу двадцать лет его политической карьеры. Вполне можно утверждать, что политическое возрождение Чжу Жунцзи было непосредственно связано с его способностями и личным обаянием.
25 апреля 1988 года Чжу Жунцзи выступил перед более чем восемьюстами делегатами из Шанхая. Он был одет в модный, светло-коричневый костюм западного образца и красный галстук — бабочку. Согласно правилам собрания, директор изЗаместитель директора постоянной комиссии Народного Конгресса на городском уровне, мэры и заместители мэров, а также кандидаты на пост Директора Высшего народного суда и Общественного Генерального прокурора Высшей народной прокуратуры могли каждый говорить в течение только десяти минут, самое большее пятнадцати.
Каждый выступающий закончил своё выступление в течение пятнадцати минут. Когда Чжу начал говорить, аудитория встретила его речь бурными аплодисментами. А потом, на протяжении всего выступления, его живые замечания были встречены многократными громкими аплодисментами и утвердительным смехом. Цзян Цзэминь, увидев популярность Чжу, лопался от ревности и гнева Он был очень смущен таким восторженным приемом Чжу на конгрессе.
У Цзяна не было другого выбора, как фальшиво улыбаться. Когда собравшиеся бурно аплодировали, он неохотно хлопал в ладоши раз-другой. Когда весь зал разражался смехом, у него на лице появлялась принудительная усмешка. Но если внимательно присмотреться, было видно, что Цзян был готов расплакаться. Нетерпимый человек по своей природе даже в самых тривиальных вопросах — как же он мог перенести популярность Чжу? Именно в тот день семя ревности к Чжу было посеяно в сердце Цзяна.
После того, как Чжу стал мэром Шанхая, он лично занимался многими, даже очень маленькими вопросами. Например, он настаивал на том, чтобы самому читать письма, написанные обычными гражданами и старался сам ответить на прочитанные письма.
Наряду с этим он управлял очень многими большими делами, типа отношений с соседними городами и областями, проектом «Корзины Овощей», занимался транспортными проблемами, планированием и развитием Шанхая. Однажды Чжу лично поехал в верхние пределы реки Хуанпу, с целью попробовать решить проблемы с её загрязнением и улучшить качество питьевой воды в Шанхае. Своими достижениями и усилиями Чжу завоевал сердца людей.
В этом отношении Цзян Цзэминь не шёл ни в какое сравнение с Чжу, так что он старался избегать упоминаний о достижениях Чжу, чтобы лишний раз не хвалить его. Заместители мэров и лидеры на уровне бюро, которые имели «легкую жизнь» при Цзяне, теперь, под началом Чжу Жунцзи, должны были доказывать свою профессиональную ценность для города.
Чжу всегда отличался довольно уникальным самообладанием. Один его строгий взгляд мог вызвать в человеке страх и опасение. Когда он делал выговор заместителям мэров и руководителям на уровне городского управления, это ставило их в неловкое положение, особенно потому, что Чжу делал это в присутствии других сотрудников. Пристыженные таким образом, они подавали жалобы на Чжу Цзяну.
Тот же немедленно хватался за возможность строжайшим образом упрекнуть Чжу, утверждая, что мэр порождал раскол среди своих подчиненных из-за своего больного самолюбия. В результате Чжу, по настоянию Цзяна, зачастую подвергался оскорбительной процедуре самобичевания перед управленчискими кадрами.
В 1992 году, после знаменитого тура по южному Китаю, Дэн Сяопин заметил, что Цзян Цзэминь сопротивлялся проведению в жизнь его программы политической реформы и открытости внешнему миру. Дэн намеревался удалить его из офиса, но, понимая, что к тому времени он уже отстранил от дел двух генеральных секретарей и, что еще одно удаление могло заставить других плохо думать о нем, не сделал этого.
Кроме того, Цзян был проинформирован партийными ветеранами о намерениях Дэна. Он ужасно испугался, сделал поворот на 180 градусов по отношению к Дэну и выразил своё твердое намерение осуществлять политику открытости и реформы. Осторожно всё обдумав и взвесив, Дэн решил оставить Цзяна на посту Генерального секретаря.
В апреле 1991 года, на четвертой сессии 7-ого национального народного Конгресса, Чжу Жунцзи был избран вице-премьер-министром Государственного Совета. Однажды, Дэн указал Цзяну Цзэминю на Чжу Жунцзи и сказал: «Я не разбираюсь в экономике, а он разбирается!» Дэн фактически намекнул Цзяну, что он (Цзян), в отличие от Чжу, совершенно ничего не понимал в области экономики.
В 1992 году Чжу стал членом постоянной комиссии Политбюро Центрального комитета, высшей группы руководителей Китая. В 1998 году Чжу был назначен пятым Премьер-министром Китая. К тому времени некомпетентный Цзян был Генеральным секретарем, государственным Председателем, и Председателем Центральной Военной Комиссии вот уже в течение девяти лет. Продвижение по службе пятисот генералов в течение каждого года, казалось, не имело к нему никакого отношения.
6. Любой ценой захватить власть в области Мэдя
Хотя Цзян Цзэминь, может быть, и некомпетентен во многих конкретных вопросах и делах, когда дело доходит до хвастовства – в этом искусстве ему нет равных.
Цзян научился понимать силу влияния СМИ у своего отца, который, находясь на службе у японских властей и у марионеточнго режима Вана Цзинвэя, участвовал в предательской пропагандистской деятельности. Цзян уделял большое внимание пропагандисткой деятельности в органах средств массовой информации. Одним из его маневров в сфере захвата контроля над СМИ было введение членов его клики в состав отдела пропаганды.
Многие из Шанхайских изданий популярны, распространяются по всему Китаю и имеют многочисленных читателей. Поэтому представители старшего руководящего состава Центрального Партийного Комитета не могли не читать сообщений о Цзяне, однако они не могли точно определить, были ли эти публикации одобрительными или критическими по отношению к нему.
После того, как Цзян стал мэром, он начал обращать особое внимание, а иногда становился просто параноидальным по отношению к содержанию таких сообщений СМИ; лица, не имеющие отношения к инциденту, связанному с газетами «World Economical Herald» и «International Herald Tribune», произошедшему как раз перед резней на Тяньаньмэнь площади, возможно, рассмотривали его, как несчастье, но для Цзяна Цзэминя всё произошедшее было совершенно естественным.
Однажды на пресс-конференции эгоцентричный Цзян начал хвастаться своими языковыми познаниями — он использовал английское слово «faces» (лица), взамен китайского слова «mianmao» (приличия).
На следующий день газета «Liberation Daily» послушно заменила в своём сообщении английское слово «faces» китайским «mianmao» (приличия), для того, чтобы читатели газеты могли лучше понять значение этого слова. Цзян рассердился. Он хотел всем продемонстрировать свое мастерство в английском языке, даже при том, что использованное им слово было не совершенно точным.
Он никогда не мог и вообразить, что СМИ одним росчерком пера лишит его этого удовольствия. Цзян приказал своему частному секретарю позвонить в газету «Liberation Daily», чтобы выразить его протест.
С начала 1986 года Цзян возглавлял все заседания отдела пропаганды городского Партийного Комитета, так же как и собрания старших редакторов всех главных Шанхайских СМИ. Эта рутина стала для него очень важной. В октябре того же самого года в здании правительства, распложенном рядом с рекой Хуанпу, вспыхнул пожар.
Репортеры Шанхайского телевидения помчались к месту происшествия и незамедлительно выпустили серию репортажей о том, что случилось. Цзян чувствовал, что их срочно переданные, не прошедшие цензуру сообщения приведут зрителей в замешательство. Он разгневался.
Неделю спустя, на собрании, посвященном противопожарной обороне, Цзян гневно отчитал отдел пропаганды, говоря, что подобного рода сообщения должны не только предостерегать людей от опасности, но и информировать их о проблемах инфраструктуры в Шанхае, и кроме того, должны давать им возможность увидеть, что ситуация в городе постепенно улучшается.
Другим примером контроля и цензуры передаваемой информации служит встреча Цзяна с районными народными представителями 4 мая 1987 года. Цзян узнал, что на протяжении почти года в районе новой железнодорожной станции в Шанхае, на улице протекала водосточная труба, и никто не обращал на это никакого внимания. Народный представитель написал несколько писем в окружное управление Чжабэй, и каждый раз ответ был один и тотже: в настоящее время исправлением этой проблемы занимается оперативный отдел.
Все знают, что Цзян любит всё делать напоказ. Будучи мэром города, он взял на себя ответственность за три проекта, связанные с аэропортами, причалами, и железнодорожными станциями – все три, естественно, в областях, где он мог привлечь к себе наибольшее внимание. Утечка воды на новой железнодорожной станции не только негативно влияла на образ г. Шанхая, но также, что наиболее важно, непосредственно на репутацию Цзяна.
Поэтому Цзян лично пошел в местный отдел водоснабжения и накричал на рабочих, потребовав: «Найдите кого-нибудь, кто может починить эту водопроводную трубу»! Само собой разумеется, что в тот же самый день новая водопроводная труба была установлена.
Несколько недель спустя журналист газеты «Liberation Daily» Сюй Цзинэнь спросил народного представителя о ходе установки новой водопроводной трубы. Ему сказали, что Цзян лично занимается этим вопросом. Сюй подумал, что не приличествовало мэру лично заниматься таким незначительным делом.
Он написал статью под названием «Обратная сторона оказания личного внимания мелким делам». Статья, опубликованная в газете «People’s Daily» от 6 июля 1987 года, резко критиковала Цзяна за то, что он придаёт вес таким мелочям, как водопроводные трубы; обычно проблемами такого рода занимаются работники административного управления.
Автор статьи писал, что руководители высокого ранга ни в коем случае не должны вовлекаться во всякие мелочи, что такой подход к делу может только привести к тому, что их подчиненные разовъют привычку полагаться на начальство и прекратят принимать самостоятельные решения.
Цзян был совершенно разъярен этой статьей. Хотя его имя в статье и не было указано, всё равно было понятно, что всё написанное, несомненно, имело прямое отношение к самому высокому уровню руководства Шанхая. Инсинуация, сделанная в конце статьи, привела его в ярость. Там было написанно, что некоторые газеты постоянно восхваляют разных мэров за то, что они успешно решают проблему непомерных оплат за проезд в такси, но если это так, то кому тогда нужны директор отдела цен, или генеральные директора компаний такси?
Цзян не переносил, когда его высмеивали на страницах самой авторитетной партийной газеты. 10 июля он провел спецзаседание, на котором присутствовали все административные кадры КПК, служащие отделов пропаганды и организаций СМИ г. Шанхая. Цзян, отчаянно стуча кулаком по столу, кричал, что «Сюй Цзинэнь не имеет ни малейшего представления о том, что значит управлять этим городом. Он думает, что он такой великий писатель. А я думаю, что он должен почаще выходить из своего офиса и смотреть вокруг себя!»
Редакторы газеты «Liberation Daily», присутствовавшие на этом собрании, чувствовали себя пристыженными и сидели, склонив головы. Встреча, в конечном счете, стала форумом для нападок и обвинений в адрес Сюй и его начальства. Но этого было недостаточно, вскоре Цзян окончательно «исправил» ситуацию, реорганизовав СМИ: главные редакторы и менеджеры, которые были известны, как правдивые репортёры, были все отстранены от дел. После этого случая никакие СМИ в г. Шанхае не смели комментировать деятельность Цзяна Цзэминя.
«« Предыдущая Следующая »»
Перейти на главную страницу: Власть любой ценой: Реальная история китайца Цзян Цзэминя
__________
Чтобы оперативно и удобно получать все наши публикации, подпишитесь на канал Epoch Times Russia в Telegram
Поддержите нас!
Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом!
Поддержать
