Власть любой ценой: Реальная история китайца Цзян Цзэминя. Глава 8

На Четвертой пленарной сессии 14-го Конгресса, КПК объявила завершение перехода власти от второго поколения руководящего состава партии к третьему.

В то время здоровье Дэна Сяопина постоянно ухудшалось.

На 14-м Конгрессе Дэн сам нанес ущерб своему положению, попросив своих давних и сильных сторонников Яна Шанкуня (Yang Shangkun) и его брата выйти из рядов вооруженных сил.

Цзян Цзэминь, никогда даже не прикасавшийся к оружию, но, тем не менее, занимавший пост Председателя Военной Комиссии КПК, ужасно боялся, что войска не последуют за ним как за лидером партии. Видя, что другие ведущие члены партии занимали в то время ослабленное положение и, зная, что у него было преданных ему людей в рядах вооруженных сил, Цзян сосредоточил всё своё внимание на Пекинском городском управлении – центре политической борьбы.

Пекин всегда был центром борьбы за власть. Ни один глава КПК ни в какие времена не мог чувствовать себя в безопасности, не имея полного контроля над Пекинским Гарнизоном, Пекинским городским управлением, и Центральным полком вооруженной охраны.

Ещё до начала Культурной революции, когда Мао Цзэдуну (Mao Zedong) поклонялись как идолу, Пэн Чжэнь (Peng Zhen), бывший в то время секретарем горкома партии в Пекине, осмелился приказать «Народному Ежедневнику» и « Ежедневнику Пекина»(the People’sDaily, TheBeijingDaily),а также правительственной англоязычной газете TheGuangmingDaily не опубликовывать статью Яо Вэнюаня (Yao Wenyuan) «Новая историческая драма: Хайжуй (Hairui) выходит из состава правительства».

Тогда Mao Цзэдун был вынужден обратиться с просьбой к преданным ему людям в Шанхае издать эту статью в виде отдельного буклета с заявлением о том, что Пекин стал независимым «королевством», в которое ни «игла не проникнет, ни вода не просочится».

В конце марта 1966 года, ещё до официального начала «Культурной Революции», начавшейся 16 мая, Mao сначала удалил из офиса Пэн Чжэня, секретаря горкома Партии в Пекине, и Лу Диньи (Lu Dingyi), министра пропаганды.

Даже политический руководитель партии Mao Цзэдун, о котором было известно, что «одно его предложение было эквивалентно десяти тысячам», прежде чем действительно достичь чего-то существенного в своей деятельности, должен был, прежде всего, взять контроль над Пекином в свои руки. Именно по этой причине Цзян и стремился захватить полную власть в этом городе.

1. Нажить врага в лице Чэня Ситуна (ChenXitong
)

При отборе своих кадров Цзян всегда следовал только одному принципу: те, кто не проявлял к нему лояльности, не имели никаких шансов работать у него в горуправлении. Можно себе вообразить, во что превратилась администрация города. Когда Чэнь Ситунбыл мэром Пекина, этот город успешно принимал у себя Азиатские Игры в 1990 году, закончилось строительство второй и третьей кольцевых дорог, значительно улучшилась инфраструктура города.

Для сравнения, во время правления Цзяна в Шанхае, спустя два года после того, как он стал главой города, Шанхай, вместо того, чтобы продолжать развиваться, испытывал продуктовый кризис. Дэн Сяопин должен был послать в Шанхай Цзяну на выручку Чжу Жунцзи (Zhu Rongji), крупного специалиста в области экономики. Относительно резни на площади Тяньаньмэнь (Tiananmen), Чэнь выступил со смелыми предложениями и действовал последовательно, в то время как Цзян, как свойственно ему, всё время колебался.

Например, хотя Цзян, казалось, занял твердую позицию в вопросе о закрытии либеральной Шанхайской газеты WorldEconomicHerald, он позже доверительно сказал Чжао Цзияну (Zhao Ziyang), что запрещение газеты было ошибкой. Чэнь полагал, что за сохранение «общественного порядка» в Пекине во время студенческих выступлений он должен был быть вознагражден и должен был получить продвижение по службе (он занимал пост члена Политбюро).

Когда вместо него повышение получил Цзян, Чэнь, естественно, почувствовал, что по отношению к нему была проявлена несправедливость. У Чэня были хорошие отношения с Дэном, который вполне открыто его хвалил и высоко ценил как реформатора во время его визита в 1992 году на столичный завод стали. Таким образом, Чэнь имел все основания полагать, что его ценили больше, чем Цзяна. Цзян же, в свою очередь, считал, что Чэнь являлся его самым большим препятствием на пути к обретению полного контроля над Пекином.

Цзян — большой любитель хвастаться и по своей природе человек ревнивый. Если кто-то посмотрит на него свысока, то можно не сомневаться, что он примет ответные меры. Цзян одновременно и ненавидел, и боялся Чэня. У Цзяна было много причин, по которым он на дух не переносил Чэня; главная же из причин возникла тогда, когда Чэнь пригласил Ху Цзили (Hu Qil)i, последователя Чжао Цзияна (Zhao Ziyang), к себе на обед.

Однако вскоре после этого Цзян стал «императором» Китая, и вот тогда он совершенно не жалел никаких сил для устранения всех последователей Чжао Цзияна. Цзян полагал, что, чем больше он отдалялся от Чжао, тем более узаконенным будет его положение на «троне». Сопротивление, оказанное Цзяном Чжао, было таковым, что реальные исторические факты, связанные с биографией Чжao, не имели для него никакого значения.

В день инаугурации Генеральным секретарём КПК Цзян утверждал, что он будет стремиться восполнить «потери», нанесенные правлением Чжао, и не упомянул ни одного слова о вкладе Чжао в экономическое развитие Китая и в проведение политической реформы, когда тот занимал посты Премьер-министра и Генерального секретаря.

Цзян знал, что Чжао занимал особое место в сердцах китайцев. Отношение Чжао к подавлению студенческих выступлений за демократию явно отличалось от отношения многих других руководящих политических деятелей и членов партии на различных правительственных уровнях. Это придало Чжао ауру искренности, как будто он говорил и действовал в интересах людей, и совершал поступки без опасений за свою личную безопасность.

В тот период времени, когда Чжао был Генеральным секретарём, валовый национальный продукт Китая и жизненный уровень в стране стремительно возросли, за что многие люди были благодарны именно ему. Учитывая общественное одобрение Чжао и его политические достижения, Цзян понимал, что если бы Дэн когда-либо попросил Чжао вернуться на пост Генсека, Цзян не имел бы ни малейшего шанса на сохранение своего поста, который, в действительности, он просто украл у Чжао.

После захвата власти, Цзян начал проводить чистку в кругах реформистов, а также и тех, кто имел близкие связи с Чжао; он делал это под флагом сопротивления мнимой попытке Запада «потихоньку изменить Китай». Однако, непокорный Чэнь Ситун выступил против крестового похода Цзяна.

Когда Чжао потерял власть, то вместе с ним вынуждены были оставить свои посты и Ху Цзили (Hu Qili), член Постоянной комиссии Политбюро, и Жуй Синвэнь (Rui Xingwen), Секретарь Секретариата Центрального комитета КПК. Все трое были чиновниками высшего ранга, изгнанными со своих постов в связи с резнёй. Вместо того, чтобы попытаться закрыть глаза на происходящее, Чэнь устроил секретную встречу с Ху Цзили и Вань Ли (Wan Li) в гостинице «Столичная». Мало того, что Чэнь пошел на эту встречу, он ещё и открыто поприветствовал Ху при входе в здание.

А затем случайное стечение обстоятельств повлекло за собой события, которые вошли в историю, а одна «шероховатость», произошедшая на встрече, заслуживает пересказа. Чэнь думал, что он все хорошо продумал и
спланировал. Однако произошло то, чего он совершенно не мог ожидать. Кто бы мог подумать, но японцы случайно узнали о его встрече с Ху и Ванем.

Случилось так, что в тот вечер несколько журналистов японских телевизионных станций и информационных агентств, размещенных в Пекине, присутствовали на встрече в японском ресторане той же самой гостиницы, где Чэнь встречался с Ху и Ванем. Один из них по ошибке вошел в частную комнату Чэня и увидел вместе обедающих и выпивающих Чэня, Ху и Ваня. Чэнь принял журналиста за японского бизнесмена и не обратил на него никакого внимания.

На следующий день, однако, японский журналист сделал сообщение в японской газете о том, что он увидел. Три
дня спустя внутренний полномочный отдел агентства печати Синьхуа (Xinhua) в своей «сводке последних новостей» для внутреннего циркулирования представил эту информацию Цзяну Цзэминю. Всё это захватило его
врасплох. Он был сильно разгневан и в то же самое время удивлен, что такой опытный и способный  работник как Чэнь мог примкнуть к Ху.

Цзян был глубоко возмущен; ему стало совершенно очевидно, что Чэнь пошел против него, осмелившись общаться за его спиной с последователями Чжао, на которого Цзян был так сильно обижен. Цзян не знал и очень опасался, что происходящее могло быть частью плана Дэна Сяопина: не стремился ли он сначала восстановить Ху на его позиции, для того, чтобы впоследствии вернуть Чжао к власти. Он немедленно приказал Центральному дисциплинарному Комитету произвести расследование этого дела.

После того, как менеджер в гостинице «Столичная» подтвердил, что встреча Чэня действительно состоялась, Цзян лично позвонил Чэню и обвинил его в том, что он «занял неправильную позицию». Чэнь оправдывался, заявив, что Ван Ли сам попросил назначить с ним встречу и, что у него не было другого выбора, кроме как пойти на эту встречу.

Цзян не смел атаковать Ваня, так что он должен был сдерживать свой гнев. И действительно, позже Дэн попросил Ху вернуться на его пост, таким образом подтвердив близкие отношения Ваня с последователями Чжао.   Поскольку Цзян больше всего боялся, что сам Чжао тоже мог вернуться к власти, произошедший инцидент вызвал в нем лишь ещё большее негодование по отношению к Чэню.

У Цзяна не проходило негодование по этому поводу, а вскоре к нему добавилось новое недовольство. Дэн Сяопин
весной 1992 года отправился в его ныне известный как “Южный Тур” по Китаю. Чэнь всегда понимал, что Дэн намеревался продолжить курс на дальнейшие реформы, и поэтому он транслировал прореформистские лозунги по всем каналам Пекинского телевидения и использовал все возможности рекламировать выдвигаемые Дэном реформы.

Это сильно встревожило Цзяна, к этому времени примкнувшего к верхнему составу политических деятелей,  консерваторам – левтистам типа Чэня Юня (Yun) и Ли Сяньняня (Xiannian). Чтобы не дать СМИ знать о его неудовольствии поведением Дэна, Цзян приказал, чтобы вся информация о поездке Дэна  транслировалась государственными средствами информации, исключительно следуя “унифицированному стандарту передачи информации”, продиктованному Министерство пропаганды. Цзян заявил, что ни одному репортеру не дозволялось ничего писать по вопросу поездки Дэна без его ведома.

Однако, к удивлению Цзяна, Чэнь первым сделал ход. Он распорядился, чтобы газета «Ежедневник Пекина» (BeijingDaily), контролируемая Пекинским Муниципальным правительством, быстро сделала сообщение о «сути речи Дэна Сяопина в Южном Китае». Действуя по инструкции  Чэня, газета «Ежедневник Пекина» (BeijingDaily) издала речь Дэна, которая сначала появилась в «ЕжедневникеШеньчжэня»(Shenzhen Daily). BeijingDailyиздала речь Дэна на день раньше, чем «Народный Ежедневник» (People’sDaily), являющейся официальной газетой КПК (CCP).

Это заставило Цзяна уйти в глухую защиту. Цзяну было понятно, что слова прореформистски настроенного Чэня и его действия выявили экономическую и политическую негибкость Цзяна и его консерватизм. В результате Цзян ещё больше обиделся на Чэня.

Вскоре после этого Чжоу Гуаньву (Zhou Guanwu), председатель правления «Сталь Столицы», и Чэнь договорились о визите Дэна в управление предприятия «Сталь Столицы». В течение всего визита никто из представителей Постоянной комиссии Политбюро там не появился.

Выступая перед многочисленными руководителями и рабочими предприятия «Сталь Столицы», Дэн сказал: «Что касается высказанных мною недавно предложений, некоторые люди прислушались к ним, а некоторые — нет. Пекин мобилизовал себя к действию, но некоторые представители центрального правительства все еще отказываются действовать». Дэн попросил Чэня «передать его слова» Центральному комитету КПК: «Кто бы ни выступил против политики 13-го национального Конгресса КПК, он должен будет уйти с
политической арены».  Услышав сказанное Дэном, Цзян задрожал, его как будто ударило громом.

Пораженный страхом, Цзян прошел  по всем ступеням общего офиса Центрального комитета, обвиняя Чэня в том, что тот заранее не уведомил его о посещении Дэна. Чэнь парировал, заявив, что вместо того, чтобы обвинять Пекин, общий Офис должен получать информацию относительно действий и передвижения Дэна непосредственно из офиса Дэна. Получив от «ворот поворот», возмущенный Цзян становился все более решительным в своем   намерении устранить Чэня.

Когда Чэнь был мэром Пекина, Цзян был Партийным Секретарем Шанхая. Таким образом, Чэнь, будучи руководителем Пекина, был намного лучше информирован, чем Цзян. Цзян хорошо знал, что у Чэня были хорошие отношения с Дэном Сяопином и Ли Пэном (Peng). В те дни всякий раз, когда Цзян встречал Чэня, у него с лица не сходила широкая улыбка.

В течение его первых двух лет в статусе Генерального секретаря Партии Цзян следил за своим поведением и при встрече с Ли Пэном проявлял к нему по крайней мере видимость уважения. Но после того, как братья Ян (Yang) были отстранены от дел и сняты со своих постов  на 14-м Конгрессе Партии, Цзян начал становиться все более и более высокомерным.

Чэнь видел происходящие в Цзяне перемены и очень хорошо понимал, что его встреча с Ху Цзили, да и его поступки в отношении Южного Тура Дэна, сделали его врагом Цзяна. По мнению Чэня, Цзян был человеком, который никому не давал спуску, даже за самые незначительные проступки. Чэнь слышал о возмездии Цзяна студентам, которые бросили ему вызов  во время студенческого движения в Шанхае в 1986 году. Так что теперь, желая защитить себя после того, как он оскорбил Цзяна, Чэнь надеялся, что ему удастся отстранить Цзяна с его поста, пока Дэн был еще жив.

С этой целью в начале 1995 года Чэнь составил и отослал Дэну донос на Цзяна. Этот донос был подписан семью
провинциальными партийными руководителями. Содержание доноса до сих пор сохраняется в тайне и неизвестно внешнему миру. Дэн прочитал, но никак не прокомментировал это послание и передал его Бо Ибо (Bo Yibo) на расследование.

Ещё до событий, произошедших на площади Тяньаньмэнь (Tiananmen), когда восемь деятелей высшего партийного состава обсуждали вопрос преемника Чжао Цзияна (Zhao Ziyang), Дэн хотел, чтобы избрали или Ли Жуйхуаня (Ruihuan), или Цяо Ши (Qiao Shi). Однако Бо Ибо (ВоYibo) настоятельно поддерживал кандидатуру Цзяна Цзэминя.

Ко времени, когда всё это происходило, Дэн уже сильно состарился и у него уже не было ни сил, ни энергии повлиять на процесс избрания Генерального секретаря; иначе, он конечно бы  сделал это после своего возвращения из тура по стране в 1992 году. Дэн, отослав послание Чэня к Бо Ибо, хотел дать ему знать, какую кандидатуру на пост Генерального секретаря не следовало бы рассматривать. Однако Бо воспользовался этой информацией иначе.

Бо был хорошо известен среди высокопоставленных чиновников своим плохим обращением с людьми, своим оппортунизмом, неблагодарностью и двуличием. Одним из примеров тому были его отношения с Ху Яобаном (Hu Yaobang). В 1979 году, спустя несколько лет после Культурной революции, Бо был реабилитирован и освобожден из тюремного заключения благодаря Ху.

Позже, на Четвертой Пленарной сессии Центрального комитета 11-го Партийного Конгресса, Бо, снова благодаря поддержке Ху, стал членом Центрального комитета, Вице-Премьер-министром государственного совета, государственным Консультантом и Заместителем Директора Совещательного комитета КПК. Однако, 15 января 1987 года, на возглавляемом Бо расширенном заседании Политбюро, именно Бо убеждал Ху отстраниться от дел.

Получив и прочитав обличающее Цзяна письмо, посланное ему Чэнем, Бо, вместо того, чтобы расследовать дело Цзяна, почувствовал себя осчастливленным, так как теперь он заполучил информацию, которой, при необходимости, вполне мог воспользоваться против Цзяна. Это письмо дало ему возможность манипулировать Цзяном и его властью. Теперь Бо мог шантажировать Цзяна для того, чтобы обрести его поддержку в продвижении своего сына, Бо Силая (Xilai), как впрочем, и целого ряда близких друзей сына.

Бо вызвал Цзяна к себе в кабинет и, не говоря ни слова, вручил ему письмо. Чтение обличительного письма явно потрясло Цзяна – он побледнел и начал потеть. По некоторым сообщениям, он даже начал дрожать. Цзян умолял Бо замолвить за него Дэну словечко, только, чтобы он разрешил ему остаться на посту Генерального секретаря.

Бо ответил, что он приложит для этого все возможные усилия, а заодно он проинструктировал Цзяна, что во избежание неприятностей в будущем Цзяну было необходимо отстранить от занимаемой должности Чэня Ситуна (Xitong), а в дальнейшем и всех его приближенных. Цзян решительно закивал: «Да, да!». Несколько лет спустя, исключительно в результате таким образом сложившихся специальных отношений Бо Ибо с Цзяном, его сын, Бо Силай, быстро продвинулся по  служебной лестнице к власти.

2. Нанести поражение Чэню Ситуну

На Четвертом Пленарном заседании Центрального комитета 14-го Партийного Конгресса Дэн Сяопин передал все свои полномочия Цзяну Цзэминю. Цзян почувствовал, что пришло время скинуть Чэня Ситуна. Все, что для этого было необходимо — это выбрать правильный момент. Под влиянием прочитанного обличительного письма Чэня, написанного им в 1995 году, Цзян чувствовал, что он должен был действовать незамедлительно.

Цзэн Цинхун (Zeng Qinghong) сообщил Цзяну, что после того, как члены высшего партийного состава умрут, их дети объединятся и сформируют фракции, в результате чего могла  создаться угроза власти Цзяна. На самом деле эта угроза никогда по настоящему не являлась причиной для беспокойства, поскольку подрастающее поколение детей высокопоставленных должностных лиц Китая было слишком занято сколачиванием своего благосостояния посредством изыскивания всевозможных «лазеек» в существующих законах.

И в то время, когда Цзян размахивал знаменами, призывающими к «борьбе с «коррупцией», «царское потомство» клялось в преданности партии, только чтобы избежать наказания и судебного преследования полицией, судебными властями, и Центральной Дисциплинарной Комиссией.

После окончания работы14-го Партийного Конгресса Цзян хорошо продумал и спланировал, как усилить свою власть с помощью вовлечения не только своих сыновей, Цзяна Мяньхэна (Jiang Mianheng) и Цзяна Мянькана (Jiang Miankang), но также и других членов семьи и дальних родственников, в работу в различных центральных министерствах и местных органах власти. Однако ему пришлось какое-то время подождать, пока его политические противники не подверглись чистке во имя борьбы с коррупцией.

После того, как противники Цзяна были подвергнуты чистке, и так называемая «антикоррупционная» кампания завершилась, освободилось множество различных постов и должностей для всех его родственников. Как в своё время и рекомендовал Бо Ибо, Цзян принял решение начать чистку с одного из Пекинских заместителей мэра. Хорошо подумав и всё взвесив, Цзян выбрал своей мишенью Вана Баосэня (Wang Baosen).

В 1995 году, прежний Председатель правления «Стали Столицы», Чжоу Гуаньву (Zhou Guanwu), потерял свою должность вследствие плохого финансового ведения дел на предприятии. Его сын, Чжоу Бэйфан (Zhou Beifang), был арестован и заключен в тюрьму. Был вскрыт случай взяточничества, в который были вовлечены секретари Пекинского Муниципального управления, и Ван, занимающий в то время пост Заместителя мэра, в апреле был найден мертвым, на горе Цифэнча (Qifengcha) графства Хуайжоу (Huairou), недалеко от Пекина.

Власти утверждали, что Ван покончил жизнь самоубийством, застрелив себя. Однако, в действительности, следы, ранение, порох, и патрон, найденные на месте происшествия, всё указывало   скорее на убийство, нежели на самоубийство. Одним очевидным свидетельством того, что это было убийство, служило то, что сначала на месте происшествия была найдена только пуля; патрон же, в начале не обнаруженный, был найден значительно позже полицией, использовавшей миноискатель.

Он был затоптан глубоко в землю. Кроме того, место, где умер Ван, было достаточно отдаленным и редко посещаемым людьми, а после того, как там было найдено тело Вана, это место вообще было закрыто для посещений. Факт, что патрон был затоптан в землю, мог означать   только то, что кто -то еще присутствовал на месте происшествия во время смерти Вана. Согласно внутренней информации, полученной из Бюро национальной безопасности, этот «кто–то» был секретный агент  этого бюро, посланный туда Цзяном

После смерти Вана, Чэнь  запаниковал. Известно, что по негласному соглашению бюрократического аппарата КПК, если необходимо сделать публичное сообщение о чем-либо, то форма, в которой делается это сообщение, зависит исключительно от желаний высшего командующего. Так как Центральное телевидение Китая широко передавало информацию о смерти Вана, это означало, что в верхах разгоралась начатая Цзяном борьба за власть.

Приговор Чжоу Бэйфану заставил Дэна Сяопина хорошо задуматься над тем, что может случиться после его смерти. Если бы он решился на борьбу с Цзяном, его дети сразу же стали бы жертвами чисток Цзяна. В свою очередь, Чэнь увидел, что поскольку спустя несколько месяцев после его подачи письма Дэну с обвинениями Цзяна так ничего и не изменилось, и Цзян все еще находился у власти, он понял, что Дэн не имел никаких намерений менять «лошадей на полном скаку». Чэнь хорошо понимал, в какой серьёзной опасности он находился.

Цзян прикладывал всевозможные усилия, чтобы снять Чэня с занимаемого поста. То, что он инкриминировал ему, сводилось к следующему: «Между июлем 1991 и ноябрем 1994 года в его официальной деятельности с иностранцами Чэнь принял двадцать два дорогих подарка (восемь золотых и серебряных изделий, шесть дорогих часов, четыре дорогих авторучки, три камеры, и одну видеокамеру) на общую сумму 555 000 юаней [USD$67,700].”

Для руководителя на уровне Политбюро типа Чэня такого рода обвинение в действительности было пустяком; можно было даже сказать, что он был относительно чист. Несмотря на это, Чэнь был заключен в тюрьму и приговорен к тринадцати годам заключения за коррупцию плюс четыре года за халатное отношение к должностными обязанностями. Чэнь был приговорен, в общей сложности, к семнадцатилетнему тюремному заключению.

В конце 2003 года Чэнь был выпущен из тюрьмы под залог, поскольку он нуждался в лечении рака мочевого
пузыря. После выхода из тюрьмы Чэнь написал официальное обращение в пятьдесят тысяч слов в свою защиту, в котором он обвинял Цзяна, что тот подверг его политическому преследованию и утверждал, что является жертвой борьбы за власть. Он также обвинял Цзяна и его сыновей в финансовых преступлениях.

Чэнь заявил, что когда-то у него было деловое партнерство с Цзяном, и что поэтому он точно знал, что один из сыновей Цзяна, Мяньхэн, незаконно перевел на своё имя 15 миллионов юаней (USD$1.83 миллиона) из государственных фондов. Вероятно, это было всё, что Чэнь мог сделать достоянием СМИ в то время. Для того, чтобы узнать больше, как это ни прискорбно, нам придется ждать до тех пор, пока Чэнь сможет свободно всё рассказать СМИ.

Сегодня даже обычные граждане знают, что крестовый поход Цзяна против коррупции был просто предлогом, оружием в длительной борьбе за власть. Для того, чтобы понять это, нужно просто посмотреть на высший эшелон брокеров власти в Китае на сегодняшний день: среди них – полностью коррумпированный Цзя Цинлинь (Jia Qinglin), Хуан Цзюй (Huang Ju), и Чэнь Лянюй (Chen Liangyu), за каждым из них тянется история правонарушений. Ни один из них не имеет чистой репутации. КПК коррумпирована на всех уровнях своей системы, сверху и донизу.

3. Кризис Тайваньского пролива

Во время Нового года (1995-1996 г.г.) разразился Третий Кризис Тайваньского пролива. 23 марта 1995 года в Тайване были проведены первые демократические выборы. Наряду с победоносным Ли Дэнхуэй (Li Denghui) на выборах были выставлены и другие кандидаты в президенты: беспартийные представители, Чэнь Луань (Chen Lu’an) и Линь Янган (Lin Yanggang), а так же и кандидат Демократической Прогрессивной Партии, Пэн Минминь (Peng Mingmin).

Цзян ужасно волновался по поводу проведения выборов в Тайване. Он боялся, что проведение демократических выборов в Тайване отзовётся пробуждением в китайском народе стремления к демократии.

Таким образом, чтобы уменьшить вероятность проведения демократических выборов в Китае, КПК, представляемая Цзяном, придумала целый ряд довольно неправдоподобных идей, заявив, что состояние дел нации и «качество» ее граждан не соответствовали стандартам, необходимым для проведения демократических выборов; другим заявлением было то, что традиционная китайская культура была не пригодна для проведения демократических выборов.

Однако Тайвань и Китай обладают одним и тем же культурным и этническим наследием, связаны друг с другом плотью и кровью. А поскольку выборы в Тайване прошли с полным успехом, наличие этого факта было достаточным, чтобы полностью отрицать заявление КПК о том, что Китай был непригоден к установлению в нем демократии. Понимая это, Цзян-диктатор, узурпировавший государственную власть без всяких выборов, был очень встревожен.

В начале 1995 года Цзян выступил с речью под названием «Вперед, за победу великого дела сплочения Родины», которая позже упоминалась за рубежом как «восемь пунктов речи Цзяна». Можно сказать, что «восемь пунктов»,
приведенных в речи Цзяна, были совершенно лишены какого-либо нового понимания. В то время отношения между Тайванем и материком не были напряженными, и Гонконг, по тогдашним планам, должен был быть возвращен Китаю.

Желание достигнуть чего-нибудь в области взаимоотношений между материком и Тайванем служило самой большой движущей силой для Цзяна; он стремился обрести какие-нибудь заслуги, чтобы однажды получить свое место в книгах истории Китая. Цзян был очень посредственным и, в лучшем случае, неуклюжим политиком; в вопросах иностранных дел и внутреннего управления Китаем он был не способен ни на какое новшество.

Его трудности в этих сферах деятельности можно хорошо выразить китайской пословицей: «Тот, кто не имеет алмазных инструментов, не должен обещать, что сделает тонкую фарфоровую посуду». Результатом амбиций Цзяна, таким образом, явилось не только разрушение «драгоценной фарфоровой посуды», но и опасность вспышки войны.

С того момента, когда в 1988 году Ли Дэнхуэй стал президентом Тайваня, он практиковал прагматичную дипломатию. Например, во время своего «отпуска» в 1989 году он совершил поездку в Сингапур, а в 1994 году посетил Филиппины, Индонезию, и Таиланд. Цзян опасался преследуемых Ли целей усилить международное признание Тайваня как суверенной нации. Самым невыносимым для Цзяна был случай, когда в мае 1995 года Ли нанес частный визит в Корнуэлльский (Cornell) университет штата Нью-Йорк в США в качестве бывшего выпускника этого университета.

Под давлением со стороны Палаты представителей и Сената посещение Ли было одобрено американским правительством. В Корнуэлльском университете Ли выступил с речью под названием «В моём сердце я храню мечту моего народа», в которой он выразил свои демократические идеалы. Позже Ли сделал ещё один шаг и начал готовиться к проведению первых президентских выборов в Тайване. В то же время Цзян, подстрекаемый высшим составом армейских командующих, решил продемонстрировать свою силу. Но к этой теме мы ещё вскоре вернёмся.

Цзян проявлял осторожность и держал в секрете проведение военных тренировок, поскольку, хотя он и занимал высший военный пост в Китае, у него не было совершенно ни какого, даже самого элементарного, военного опыта. Никогда в жизни он не руководил сражением, не говоря уже о проведении войны. В военных делах он был совершенно посторонним человеком.

Его самой великой «военной стратегией», вероятно, было «подчеркивание важности политики в рядах вооруженных сил», целью которой было воспитать в войсках армейскую лояльность и повиновение. Под давлением со стороны вооруженных сил, Цзян должен был назначить командующего – кого-то идеального, кто был бы его несгибаемым последователем и подчиненным, которому он мог бы полностью доверять. Так размышляя, Цзян всё больше подумывал о кандидатуре Вице-председателя военной Комиссии, Чжане Ваньняне (Zhang Wannian).

4. Военный представитель Цзяна

Продвижение Чжана Ваньняня по службе было стремительным. Когда в 1992 году Цзян прибыл в область Цзинань (Jinan) для осмотра областных Вооруженных сил, Чжан был региональным Командующим. Он не желал пропустить ни одной возможности продемонстрировать Цзяну его лояльность и преданность, вплоть до громкого выкрикивания лозунгов типа: «Оказать твердую поддержку Центральному партийному комитету и Центральной военной комиссии во главе с их лидером, Цзяном Цзэминем». Таким образом он недвусмысленно называл Цзяна не только главой Центрального партийного комитета, но также и главой Военной комиссии.

В те времена положение Цзяна в рядах партии было неустойчиво. Он срочно нуждался в приобретении доверенных людей в рядах вооруженных сил. И, несмотря на то, что у Цзяна и Чжана Айпина (Zhang Aiping) были довольно близкие отношения, и Третья полевая армия, возглавляемая Чжаном Айпином, не долюбливала братьев Ян (Yang), они всё ещё не очень-то обращали внимание на Цзяна.

Цзян, со своей стороны, всё ещё чувствовал себя «младшим» по отношению к представителям высшего командующего состава, напоминающих ему «образ отца», и никак не мог начать командовать ими. Цзян знал, что только тот, кто мог проявить себя как полностью подчиняющийся его приказам, мог стать его ключевым военным человеком.

Лозунг, выкрикиваемый Чжаном Ваньнянем, привел Цзяна в экстаз. Возвратившись в Пекин, Цзян немедленно повысил Чжана в должности и сделал его главным начальником штаба Центральной военной Комиссии. В 1993 году он возвел Чжана в ранг полного генерала. Чжан не разочаровал Цзяна.

Однажды он собрал весь служебный персонал в кабинете начальника штаба и приказал, чтобы они пели перед Цзяном песню «оружие будет всегда повиноваться приказу Партии». Цзян, возможно, никогда в жизни не испытал большего счастья, чем в тот день. Песня со звучащей в ней цитатой Мао Цзэдуна (Mao Zedong), была для Цзяна эквивалентна высказыванию «власть будет всегда подчиняться приказу Председателя Цзяна».

Оказалось, что льстить Цзяну было весьма эффективным путём для извлечения выгод, так что вполне естественно многие очень скоро пошли по стопам Чжана. Юй Юнпо (Yu Yongpo) был одним из них. Льстя Цзяну без остановки, Юй в 1992 году получил назначение Директора Генерального политотдела вооруженных сил Китая, а позже, в 1993 году, получил звание генерала.

В начале 2001 года на банкете, проводимом в зале Хуайжэньтан (Huairentang) на закрытой территории Чжуннаньхай (Zhongnanhai), на котором Цзян принимал и развлекал гостей в составе всех высших чинов вооруженных сил, Юй Юнпо (Yu Yongpo) громко выкрикнул: «Да здравствует Председатель Цзян!» Такой поступок сделал его чем-то вроде посмешища среди многих присутствующих, хотя Цзян смотрел на его поведение совершенно иначе.

Другой мастер лести, Гуо Босюн (Guo Boxiong), был армейским командующим и генерал-майором 47-й Армии. В начале 1990-х годов Цзян поехал в командировку с целью осмотра области Шаньси (Shanxi), и по пути посетил 47-ю Армию. Цзян обычно любит подремать после того, как хорошо поест. Зная это, Гуо сразу увидел для себя очень хорошую возможность, и, конечно же, не мог её пропустить. После того, как Цзян пообедал, Гуо отпустил солдата, стоящего у двери, ведущей в комнату Цзяна, и сам стал на страже. Цзян спал более двух часов, что повергло Гуо в неимоверную скуку.

В течение всего этого времени он даже не посмел отойти в туалет, так как боялся, что когда Цзян проснется, он, из-за отсутствия силы духа, мог потерять такую прекрасную возможность. Когда Цзян проснулся, он был рад, что его сон охранял солдат. Он задался вопросом, почему этот солдат был такой немолодой.

Он присмотрелся и увидел, что это был никто иной, как сам генерал-майор Гуо Босюн! Никогда прежде никакой генерал-майор не стоял у него на страже, так что Цзяну он сразу же очень понравился. В скором времени Гуо был переведен, уже в ранге вице-командующего, в Пекинский Военный Регион. После этого он был три раза выдвинут на повышение, и в какой-то момент стал Вице-Председателем Центральной военной Комиссии и возведен в ранг полного генерала.

Хорошо представляя себе, с какого типа Военным Председателем и с какого характера командующими он имел дело, Ли Дэнхуэй никогда не принимал угрозы Китая Тайваню всерьез.

5. Военные учения

Коммунистическая партия Китая начала проведение трёх военных учений. Одним из них было ракетное учение в
Восточно-Китайском море, которое длилось с 15 по 25 августа 1995 года и происходило на расстоянии девяноста
миль к северу от Тайваня; в учение входил ракетный обстрел побережья Тайваня. С целью повлиять на ход законодательных выборов в Тайване, 2-го декабря 1995 года, КПК устроила ещё одно учение, на сей раз с проведением морских и десантных операций, на острове Дуншань (Dongshan) с 15 по 25 ноября.

В начале 1996 года, КПК переместила свои войска из разных регионов к прибрежным областям, и расположила их непосредственно напротив Тайваня. Частые, проводимые КПК военные учения, развертывание и перемещение воинских подразделений заставили США поверить, что ситуация в этом регионе становилась всё серьезнее и серьезнее. К концу февраля Джон Дойч (John Deutch), Директор Центрального разведывательного управления США, неоднократно выражал беспокойство, что военные учения КПК могут привести к просчетам или — по неосторожности — к несчастному случаю.

Изначальная стратегия КПК включала в себя реальный обстрел островов настоящими боеприпасами, пересечение пограничной линии Тайваньского пролива, развертывание подводных лодок, и нападение на внешние острова, расположенные вокруг Тайваня и завоевание их. Бюджет для учений был более чем четыре миллиарда юаней (USD$488 миллион), и масштаб учений был шокирующим.

Администрация Клинтона сделала «ясное и однозначное» заявление, указывающее, что такого рода военные учения были небрежным и глупым решением. Они предупреждали Китай, что если произойдет какой-либо несчастный случай в процессе учений, это повлечет за собой непредсказуемые последствия. Тем временем США развернули два линейных корабля – «Независимость» и Nimitz – и направили их на патрулирование Тайваньского пролива.

Цзян знал, что противники компромисса в рядах вооруженных сил Китая не остановят учения, но в то же время он не смел разрушить отношения Китая с США. Ещё страшнее ему становилось при мысли, что, если бы вспыхнула война, то существовала вероятность, что военные могли бы воспользоваться этой возможностью для расширения своей власти. А такой поворот событий, вероятно, превратил бы его статус Председателя Военной Комиссии в пустое место.

Цзян последовал предложению Дэна Сяопина «скрыть мощности страны» и внес для этого три предложения: ракеты не должны были пролетать над Тайванем, самолеты и морские суда не должны были пересекать среднюю линию Тайваньского пролива, и войска не должны были нападать или завоевывать внешние острова.

Об этих решениях, принятых на расширенном заседании Политбюро, впоследствии Лю Лянькунь (Liu Liankun), генерал—майор Народной Освободительной Армии, одновременно являющийся тайным агентом разведки на стороне Тайваня, сообщил Ли Дэнхуэй.

Чтобы успокоить встревоженное население Тайваня, Ли публично объявил информацию, полученную от Лю, что «ракеты, которыми КПК стреляла, были без боеголовок, и что при любых помехах, даже при малейшем дожде, они вообще окажутся в нерабочем состоянии». В 1998 году два чиновника Тайваньской разведки перешли на сторону Пекина. Информация, которую они выдали в то время, привела к аресту Лю Лянькуня и его казни.

6. Цзян – хвастун

В конце 1995 года во время проведения инспекции в Пекине Цзян Цзэминь выдвинул теорию «О трех важных аспектах», которую можно считать первым «теоретическим» творением Цзяна. В этой работе Цзян больше всего говорил о необходимости «подчеркивать значение политики». Согласно объяснению Цзяна: «Самыми важными аспектами политики являются: политическое направление, политическая позиция, политическая дисциплина, политическая проницательность, и политическая чувствительность».

Эти «три важных аспекта» являлись для Цзяна немногим более, чем средством для достижения собственной власти. Так называемое «придавание особого значения политике» означает не что иное, как предписание «постоянно следовать за руководством коммунистической партии» или, другими словами, постоянно следовать указаниям «ядра ЦК Партии» – т. е. единоличному руководству Цзяна.

В то время, Дэн Сяопин был еще жив, и поэтому положение Цзяна на посту Генерального секретаря было неустойчивым, а когда «Три важных аспекта» были обнародованы, реакция на его теорию была минимальной. Однако шумиха вокруг его персоны все же существовала, но по другой причине. Она была вызвана тем, что Цзян всегда, в самый несвоевременный момент, хватался за свои волосы и начинал причесываться.

В конце июня 1996 года, когда Цзян приехал с визитом в Испанию, король Испании, Хуан Карлос, пригласил его на просмотр почетного караула, состоявшего из демонстрации трех видов военной службы, и Цзян, к полному удивлению короля Карлоса, вместо того, чтобы ответить на приглашение, вынул гребенку из кармана своего пиджака и начал приводить свои волосы в порядок прямо на глазах у короля.

А потом, в тот же самый вечер во время банкета, посвященного прибытию Цзяна в страну, Цзян, сидевший по правую руку от королевы, опять начал причесываться прямо перед камерой. 25 июня самая крупная газета в Испании, al Pais, наряду со многими другими газетами в стране, поместила на первой полосе фотографию и историю о случившемся под заголовком: «Король Карлос наблюдает, как Цзян Цзэминь расчесывает свои волосы». Вскоре эту фотографию опубликовали газеты всего мира. Многие китайцы, жившие за границей, прочитавшие эту статью в газетах, или услышавшие о произошедшем, испытали чувство коллективного унижения.

Карлосу, очевидно, не понравилось совершенно игнорирующее дипломатический протокол поведение Цзяна. Как ни удивительно, но Протокольный отдел Министерства Иностранных дел Китая никогда не выносил на повестку дня вопрос об оскорбительном поведении Цзяна.

Не раз Цзян причесывался в присутствии телевизионных камер. Так, однажды, когда в марте 1993 года в Пекине проводился национальный Народный Конгресс, Цзян, сидевший на сцене, вынул из кармана гребенку и начал так сосредоточенно расчесывать свои волосы, как будто внешний мир перестал для него существовать.

Aгентство французской печати запечатлело этот момент на пленку и предоставило фотографии всем агентствам мира. 24 октября 1995 года, Цзян выступал с речью во время вручения Китаем награды Организации Объединенных Наций. Заметив присутствие телеоператоров и репортеров, собравшихся там со всего света, Цзян, снова и снова лез во внутренний карман своего пиджака за гребенкой и снова и снова причесывался у всех на глазах.

У Цзяна Цзэминя было прозвище «клоун». Большинство его иностранных визитов походили скорее на театральные выступления, нежели на дипломатические встречи. В 1996 году Цзян посетил Филиппины. Во время поездки он сам предложил прекратить оспаривать юрисдикцию по вопросам островов Наньша (Nansha) (также известных под названием — острова Spratly) и начать совместно развивать экономику с Филиппинами.

В тот же вечер филиппинский президент Рамос пригласил Цзяна на свою яхту, на банкет. Цзян все еще находился под впечатлением от очаровательной сенаторши Глории Макапагал Арройо (Senator Gloria Macapagal Arroyo), которую он только что встретил, и никак не мог перестать о ней думать. На яхте Цзян, все еще погруженный в свои мечтания, к удивлению всех гостей, схватил в руки микрофон и начал исполнять одну из песен Элвиса: «Люби меня нежно».

Страсть Цзяна важничать и рисоваться часто достигала тревожных высот. Не обращая никакого внимания на происходящее вокруг него, он мог часами пересказывать стихи, петь песни, и выставлять напоказ свое владение английским языком. В 2000 году Цзян встретился в Нью-Йорке в гостинице «Вальдорф Aстория» с проживающим за границей китайцем.

Когда этот китаец спросил Цзяна о планах на развитие западного региона Китая, Цзян ответил, процитировав два стиха из поэмы времен Династии Тан: «Пожалуйста, выпейте еще одну чашечку чая, поскольку за воротами западного гарнизона Янгуань (Yangguan) друзей не осталось в живых». Когда другой китаец спросил Цзяна, не собирался ли он выйти на пенсию, Цзян ответил словами стиха из поэмы, написанной во времена Династии Сун: «Я бы хотел вернуться с западным ветром». Ответы, если их можно было назвать ответами, были совершенной показухой и не несли в себе никакого реального смысла.

В другой ситуации, во время визита в Соединенные Штаты, Цзян, без какой-либо видимой причины, пересказал президенту Биллу Клинтону отрывок из речи Линкольна. Когда в 1999 году по пути во Францию Цзян заехал в Великобританию, он объявил по-английски: «Воздух здесь очень хороший. Везде присутствует природный газ». Возможно, он просто хотел сказать, что воздух был свежий, что, конечно же, не имело никакого отношения к природному газу. На следующий же день Цзяна процитировала одна из китайскоязычных газет, быстро сделав его предметом насмешек.

Шутки о небрежном использовании Цзяном английского языка относятся ещё ко времени его пребывания мэром Шанхая. Рассказывают случай, что, когда мэр Цзян, сопровождавший иностранных посетителей на территории общественного парка, хотел продемонстрировать своим гостям, что Шанхай стал открытым городом, и что молодые люди могли открыто встречаться в парках города, он указал на молодую пару и громко объявил: «Совокупляются!» — к очень большому конфузу его гостей.

24 октября 1999 года во время посещения музея во Франции, сильно разволновавшись, Цзян схватил первую леди, Бернадетт Ширак, за руки и начал танцевать с нею вальс на глазах удивленного президента, Жака Ширака.
Увидев тревогу на лице президента, Цзян снова схватил Бернадетт за руки и для вида громко засмеялся. Президент Ширак был явно огорчен произведенным Цзяном впечатлением, думая, что тот оказался в неловком положении. Французы кипели от злости по поводу случившегося инцидента, чувствуя, что произошедшее было для них оскорбительным.

19 апреля 2000 года во время визита Цзяна в Турцию президент Турции Сулейман Демирэль (Suleyman Demirel) был готов вручить ему национальную медаль. По этикету, в таких случаях полагается, чтобы президент страны, принимающей официальных гостей, сам возложил медаль на грудь ее получателя. Однако, ко всеобщему удивлению, нетерпеливый Цзян вдруг подскочил со своего стула, ринулся вперед и, к потрясению всех зрителей, фактически, сам водрузил медаль себе на грудь.

21 февраля 2002 года, Цзян принимал Президента Соединенных Штатов Джорджа В. Буша в Китае, в Великом Дворце Народов. Он лично исполнил O Sole Mio перед более чем сотней присутствующих там гостей. Президент Буш в ответ хлопал в ладоши и в шутку спросил госсекретаря США, Колина Пауэлла, не споет ли он серенаду. Пауэлл улыбнулся и вежливо отказался. На званом обеде тем вечером Цзян потащил первую леди Америки, Лору Буш, танцевать.

В азарте он не мог остановиться, и, потанцевав с Лорой Буш, потащил танцевать Кондолиззу Райс (Condoleezza Rice), Советника Национальной безопасности Америки, а потом и жену американского посла в Китае, Сару Рандт (Sarah Randt). В течение того же самого года, во время посещения Исландии, Цзян создал еще более неловкую ситуацию. В то время как все присутствующие на банкете были поглощены едой, Цзян неожиданно поднялся и разразился громкой песней, повергнув гостей и хозяев в полное недоумение и непонимание, как на это реагировать.

Жена Цзяна, Ван Епин (Wang Yeping), выглядела очень смущенной. Всё произошедшее было впоследствии всесторонне изложено самой большой ежедневной газетой Исландии. Большая цветная фотография была хорошим дополнением к опубликованным материалам.

Когда глава нации посещает зарубежную страну, существуют определенные дипломатические протоколы и этикет. Отсутствие этикета заставляет многих задуматься не только о сущности человека, вовлеченного в инцидент, но также и о сущности его нации.

Если бы Цзян во всех этих вышеупомянутых случаях не представлял руководство своей страны, то его способ привлечения к себе внимания иностранных глав правительств и политических деятелей не имел бы большого значения, поскольку он был бы лишь «шутом при дворе какого-то короля». Но поскольку Цзян выступал в роли главы китайской нации, его гипертрофированные поступки и полное игнорирование дипломатического этикета, плохо отражались не только на нем самом, но и на всем образе Китая и его народа.

7. Быстрое распространение Фалуньгун

В течение 1995-1996 г.г. количество учеников Фалуньгун в Китае быстро возрастало. Через два года число последователей Фалуньгун увеличилось до 20 миллионов человек, и продолжало нарастать со всё увеличивающейся скоростью.

Господин Ли Хунчжи, основатель Фалуньгун, родился 13 мая 1951 года в простой семье в городе Цзилине области Гунчжулин (Gongzhuling). Когда пришло время, Ли поступил на военную службу, а в 1982 году он был переведен на работу в фирме по переработке зерна и масел в городе Чанчунь (Changchun).

С самого детства он посвятил свою жизнь самосовершенствованию по системе Будды. В 1984 году с согласия его учителей Ли модифицировал эту практику в подходящую для широкой публики форму цигун (qigong). До этого времени эта система самосовершенствования передавалась тайно, по линии преемственности, от учителя к ученику. Господин Ли Хунчжи назвал это учение Фалуньгун. 13 мая 1992 года Ли Хунчжи провёл первую из своих, впоследствии многочисленных, публичных лекций в городе Чанчунь.

На фирме по переработке зерна и масел Ли Хунчжи работал простым рабочим, жил с семьей в общежитии, предоставленном ему предприятием. Как рассказывали последователи учения Фалуньгун, бывавшие в доме у Мастера Ли, условия жизни были довольно скромны: мебель в комнате была очень простая, а в коридорах здания, в котором он жил, не было электрического освещения.

На раннем этапе, когда Ли Хунчжи только начал проводить курс лекций для широкой публики, он обычно ездил в общественном транспорте со своими студентами, и по их рассказам, условия его жизни были очень трудными; совсем не оставалось денег на материальный комфорт и удобства. Сначала, когда Ли Хунчжи только прибыл в Пекин, и был никому не известен, он вместе со своими студентами провел несколько первых ночей на скамейках переполненного вокзала.

В течение двух лет, с 1992 по 1994 гг., Ли Хунчжи провел в разных городах страны пятьдесят четыре курса лекций, длящихся восемь — десять дней. Позже, из-за большого спроса на его лекции, он должен был быстро перебираться из одного города в другой. Зачастую у него даже не было средств купить билет на поезд с сидячим местом. Ли Хунчжи часто приходилось сидеть на полу вагона; голод он утолял быстро разваривающейся лапшой.

Чтобы предоставить возможность как можно большему количеству людей познакомиться с его практикой, Ли Хунчжи назначал самую минимальную во всем Китае оплату за свои семинары. Десятидневный семинар стоил только 40 юаней (USD $5) – что составляло от одной трети до половины того, что обычно нужно было платить другим мастерам цигун (qigong) за их курсы. На самом деле другие мастера часто жаловались на то, что Ли назначал слишком низкую плату, так что в ответ Ассоциация Научных Исследований в области Цигун в Китае даже порекомендовала Ли Хунчжи поднять цены на его занятия. Однако он отверг эти предложения из уважения к финансовым обстоятельствам своих студентов.

Когда Ли Хунчжи начал распространять систему своих упражнений и обучать людей Фалуньгун, в Китае уже существовали многочисленные методы практики цигун. К тому времени фальшивые методы практики перемешались с подлинными. Всё было достаточно сложно в те времена. Многие люди действительно извлекали пользу для здоровья с помощью занятий традиционными методами, типа Тай-Чи (Tai Chi) и Пяти Движений Животных, существовало и много фальшивых мастеров цигун, которые, по словам многих, обманывали людей.

Многие люди потратили всё своё состояние на занятия по различным методам у разных мастеров цигун в надежде излечиться, а в конечном счете всё оказывалось бесполезным и безрезультатным. Фалуньгун стал
быстро выделяться из тысяч других методов цигун, его выдающееся положение было неотделимо от оказываемого им явного влияния на здоровье и благосостояние занимающихся.

В сентябре 1992 года Фалуньгун был принят Ассоциацией Научных Исследований в области Цигун как практика цигун. В декабре того же самого года Ли Хунчжи привел несколько своих учеников для участия в Восточной Выставке Здоровья, проводимой в тот год в китайском Центре международной торговли в Пекине. Имя Ли Хунчжи и Фалуньгун очень быстро завоевали популярность, получили широкое распространение и известность. Руководитель выставки Ли Жусун (Li Rusong) и главный консультант по проведению этого мероприятия, профессор Цзян Сюэгуй (Jiang Xuegui) очень хорошо отзывались о силе цигун Ли Хунчжи о том, какое значение имел Фалуньгун.

Профессор Цзян высказался по этому поводу: «Ли Хунчжи можно считать звездой Восточной Выставки Здоровья 1992 года. Я сам видел, как он творил чудеса. Я своими глазами видел приходящих к нему за помощью пациентов, опирающихся на палки и костыли, пациентов, прикованных к инвалидным коляскам, пациентов, которые могли едва передвигаться. После того, как Ли Хунчжи исцелял их, они самым чудесным образом были в состоянии встать и идти. Как главный консультант Выставки Здоровья, я с полной ответственностью рекомендую вам Фалуньгун. Я считаю, что эта практика действительно дает людям здоровое тело и хорошую осанку».

31 августа 1993 года китайский Фонд Правосудия и Мужества, подведомственная организация Министерства Общественной Безопасности Китая, отправил письмо Научной Ассоциации в области Исследований Цигун с выражением благодарности Ли Хунчжи за его предложение бесплатно лечить делегатов Третьего национального Соглашения Правосудия и Храбрости (Third National Commendation Convention for Justice and Courage).

21 сентября 1993 года ежедневнaя газета «Народная Общественная Безопасность» (the People’sPublicSecurityDaily), субсидированная Министерством Общественной Безопасности Китая, издала статью под названием «Фалуньгун предоставил бесплатное лечение образцовым работникам отдела Правосудия и Храбрости». Статья указывала на то, что большинство образцовых работников этого отдела «имели очень хорошие результаты после полученного ими лечения».

С распространением Фалуньгун очень многие люди вылечились и телом, и душой. Многие выздоравливали от неизлечимых заболеваний. Основатель метода, Ли Хунчжи, получил почетное звание «Учитель Ли», что является принятой нормой в китайских традициях. Имя Учителя Ли очень скоро стало известным людям любого возраста почти в каждой китайской семье. Из уст в уста очень быстро распространялась весть о существовании практики, которая исцеляла людей от тяжелых заболеваний, а это зачастую побуждало членов семей и друзей излечившихся самим заняться этой практикой.

Важно отметить и то, что Фалуньгун нес не только оздоровительную функцию. Фалуньгун – это глубокое философское учение, в котором во главу ставятся такие духовные добродетели, как Истина, Доброта, и Терпение. Практика Фалуньгун не только полностью оздоровляет организм, но также и улучшает душевные и моральные качества человека; сердце, разум при занятиях Фалуньгун становятся чистыми.

Важно и то, что практики Фалуньгун распространялась во время перехода Китая к рыночной экономике, и параллельно с этим процессом происходил упадок моральных ценностей в стране; по сравнению с более традиционными ценностями, преследование материальных выгод стало занимать все более и более важное место
в жизни людей.

Именно в такой обстановке люди, стремившиеся жить по принципам истины, доброты и терпения, особенно ощутили ценность практики Фалуньгун. До того, как Фалуньгун был запрещен в 1999 году, даже сильно контролируемые КПК СМИ сообщали о положительном воздействии практики на социальную среду и отдельных
индивидуумов. Далее следуют наглядные примеры такого положительного влияния Фалуньгун, примеры, которые после 1999 года китайские чиновники всячески старались истребить из памяти народа.

17 марта 1997 года «Ежедневная газета Далянь» (DalianDaily) опубликовала статью под названием «Неизвестный старик безвозмездно проделал важную работу». Газета изложила историю человека лет семидесяти по имени Шен Лицзянь (Sheng Lijian), который в течение одного года сам, добровольно, построил для сельских жителей четыре дороги, насчитывающих в длину более чем тысячу метров. Когда его спросили, к какой организации он принадлежал и сколько ему нужно было заплатить, старик ответил: «Я практикую Фалуньгун. Я просто стараюсь сделать что-нибудь хорошее для людей, так что я не приму никакой оплаты».

«Вечерние Новости Даляня» (DalianEveningNews) 21 февраля 1998 года сообщили историю Юаня Хунцуня (Yuan Hongcun), работника Даляньского Военно-морского Института Судостроения. Днем, 14 февраля, Юань нырнул на глубину трех метров в покрытую льдом воду, чтобы спасти ребенка, который упал в ледяную прорубь реки Цзыю (Ziyou). Впоследствии Юаня превозносили как «живое воплощение Луо Шенцзяо (Luo Shengjiao)». Институт, в котором Юань работал, наградил его Серебряной Медалью за Храбрость. К тому времени, когда это случилось, Юань практиковал Фалуньгун уже в течение двух лет.

10 июля 1998 года, газета ChinaEconomicTimes опубликовала историю под названием: «Теперь я могу стоять на своих ногах». Это был рассказ о пожилой женщине по имени Се Сюфэнь (Xie Xiufen). В Пекинской больнице № 301 у нее была диагностирована «параплегия в результате повреждения позвоночника», и хотя она была прикована к постели в течение шестнадцати лет, после того, как она начала заниматься Фалуньгун, она снова обрела способность ходить.

10 ноября 1998 года, газета «Вечерние Новости Янчэн» (Yangcheng) опубликовала короткий фоторепортаж под названием: «И старые и малые практикуют Фалуньгун». Согласно сообщению, утром 8 ноября, руководители Ассоциации Военных Искусств Спортивной Комиссии провинции Гуандун (Guangdong) посетили кладбище Мучеников Гуанчжоу и наблюдали крупномасштабные утренние занятия по выполнению упражнений Фалуньгун, в которых принимали участие пять тысяч учеников.

Они спросили участников, как они себя чувствовали после выполнения упражнений Фалуньгун, и услышали более чем ободрительные ответы. Одна из присутствующих там учениц рассказала, что до того, как она начала заниматься Фалуньгун, она была парализована. Семьдесят процентов её тела было совершенно неподвижно, и она страдала от недержания кишечника и мочевого пузыря.

Но теперь, сообщала газета, у неё розовый цвет лица и свободные движения. Газетное сообщение сопровождалось фотографией девяностотрехлетнего мужчины и двухлетнего ребенка, делающих упражнения Фалуньгун. Согласно сообщению, в то время в провинции Гуандун насчитывалось почти 250 000 последователей Фалуньгун, и эта практика придавала большое значение тому, что обучение Фалуньгун было бесплатно для всех желающих учиться.

Когда Цзян Цзэминь начал систематическое подавление Фалуньгун в 1999 году, он утверждал, что никогда прежде не слышал об этой практике. Однако, говоря по правде, Цзян в действительности услышал об этой практике и ее положительных эффектах уже в 1993 году. Отставные высокопоставленные чиновники КПК обращают большое внимание на своё здоровье, так что к тому времени многие из них уже начали заниматься Фалуньгун. Даже жена Цзяна, Ван Епин, начала практиковать Фалуньгун задолго до того, как Фалуньгун был запрещен в 1999 году, да и сам Цзян читал основную книгу Фалуньгун,«Чжуань Фалунь» (ZhuanFalun).

Цзян, однако, не интересовался исцелением от болезней, вместо этого его интересовал потенциал и целый ряд вещей, которыми владел этот знаменитый Учитель Ли, и которые он так хотел заполучить. Он хотел знать о своей прошлой жизни, предсказать своё политическое будущее, и знать, кто был к нему лоялен, а кто станет его политическим противником. Он задавался вопросом, какие трудности встанут у него на пути, и что он должен сделать, чтобы удержать власть в своих руках.

Летом 1993 года Цзян дважды посылал за Учителем Ли, но Ли, казалось, знал, каковы были намерения Цзяна, и отвечал: «Мы можем посмотреть ваши болезни, но мы не будем говорить о политике». Посыльный был и удивлен, и разочарован, получив такой ответ. Удивлен, потому что он понял, что этот Учитель Ли был необычен и мог хорошо считывать невысказанные мысли и планы Цзяна; разочарован потому, что Ли отличался от всех других мастеров цигун, которые были бы счастливы, если бы их пригласили к Цзяну. Посыльный понял, что он был не готов к такому обороту дел, и потерял надежду, что встреча Цзяна с Ли могла когда-либо состояться.

Цзян, тем временем, слыша множество похвал в адрес Учителя Ли, становился всё более им заинтригованным. Он решил еще раз пригласить Ли на встречу с ним, и на сей раз назначил время встречи заранее, за две недели. Однако в последнюю минуту подчиненный Цзяна, почувствовав, что ему лично от этой встречи не будет никакой пользы, и побоявшись, что Ли может отказаться отвечать на вопросы Цзяна, что поставило бы того в неловкое положение, убедил Цзяна отменить встречу за день до того, как она должна была состояться.

В 1995 году Ли Хунчжи закончил цикл обучения Фалуньгун в Китае. В начале этого года он поехал в Париж, чтобы провести там свой первый курс обучения Фалуньгун за пределами Китая. Во время пребывания в Париже, он провел несколько коротких встреч с китайскими дипломатами, один из которых был послом Китая во Франции. Ли был приглашен выступить с речью в Отделе по делам культуры и образования китайского Посольства во Франции. Позже Ли поехал в Швецию, а потом и в Соединенные Штаты. Учение Фалуньгун распространялось по всему
миру.

В январе 1996 года The BeijingYouthDaily номинировала книгу Ли «Чжуань Фалунь» (ZhuanFalun) одним из десяти бестселлеров того года. Так эта книга и оставалась бестселлером вплоть до её запрета спустя несколько месяцев.

«« Предыдущая          Следующая »»

Перейти на главную страницу: Власть любой ценой: Реальная история китайца Цзян Цзэминя