Образ для размышления: пресечь болтовню обезьян

Эти неконтролируемые голоса могут подбадривать, когда мы нуждаемся в поддержке, критиковать, когда мы чувствуем вину, или просто сопровождать нас в нашей рутине. Одно можно сказать наверняка: они редко оставляют нас в покое.

В сцене из фильма «Адаптация» (2002) Николас Кейдж, играющий писателя Чарли Кауфмана, тупо сидит перед своей пишущей машинкой, ему ничего не приходит в голову. Губы Кейджа неподвижны, но зритель слышит его внутренний голос:

«Надо работать. Но я голоден, мне нужно выпить кофе. Кофе поможет мне подумать, но сначала мне нужно что-нибудь написать, а потом вознаградить себя кофе. И кексами. Хорошо, мне нужно определиться с темами. Может быть, со вкусом банана и орехов, это хороший маффин».

В восточной культуре считается, что неконтролируемые внутренние диалоги, которые мы слышим в своей голове каждый день, — это по сути мысли, отвлекающие от важного. В китайском фольклоре это называлось «обезьяньим умом» — мыслями, появляющимися в виде обезьяны, которая прыгает, не давая нам покоя. Идея, вдохновлённая среди прочего коварным и бесстрашным легендарным Сунь Укунем, королём обезьян, чья история была увековечена в книге «Путешествие на Запад» в XVI веке.

Согласно сюжету, Сунь Укун сопровождает монаха и ещё троих персонажей в путешествии в Индию за священными буддийскими сутрами с целью привезти их в Китай и таким образом искупить свои грехи. Путешествие, во время которого он проходит значительное духовное развитие — учится контролировать свои мысли и чувства, тем самым освобождая себя от мыслей и желаний, которые были источником его страданий и достигает более высоких духовных уровней. В конце путешествия он становится Буддой — просветлённой жизнью.

Восточная концепция гласит, что неконтролируемые голоса, которые мы слышим, связаны с вещами, за которые мы держимся и не отпускаем, например, с ревностью, беспокойством и гневом. Только когда нам удастся отказаться от всего этого в ментальном смысле, мы сможем достичь более высокого состояния мысли и обнаружить истинное «я».

Однако для западных психологов и исследователей внутренняя речь представляет собой неразрешимую загадку: это огромная часть нашей жизни, но часть, которую очень сложно изучить. Просто потому, что невозможно слушать внутренние голоса других людей. Тем не менее исследования, проведённые в этой области, привели к некоторым удивительным открытиям.

В 2010 году группа психологов из Гарвардского университета попыталась выяснить, существует ли связь между несчастьем и «блуждающими мыслями». Исследователи обнаружили, что люди, которые проводят больше времени в размышлениях и мечтах, сообщают о более высоком уровне несчастья. Из 250 тыс. участников исследования 46% сообщили, что проводят время бодрствования, блуждая, беспокоясь и размышляя.

Другое исследование, проведённое в Оклендском университете в Новой Зеландии, показало, что 0,8% населения вообще не разговаривают сами с собой в голове. Исследователи дали этому феномену название — аневралия — и до сих пор не до конца понимают его влияние на поведение и межличностные отношения. Известно, что утрата внутренней речи может кардинально повлиять на способность запоминать, переживать эмоции и сохранять самоидентичность.

Нейроанатом доктор Джилл Болт Тейлор — одна из тех, у кого отсутствует внутренняя речь. Она потеряла это после инсульта в 1996 году. То, что с ней произошло, она описала как «благословенное молчание».

«Я потеряла рациональное мышление, всё полученное образование и способность говорить. Я также потеряла эмоциональную историю Джилл Тейлор — я ничего не могла вспомнить из своей жизни. Я потеряла свою индивидуальность, — рассказала она нам в интервью. — Но в тот день я обрела осознание сознания настоящего момента. У меня было чувство огромной и бесконечной любви ко всему, что меня окружало».

Опыт забывания глубоко изменил доктора Тейлор, примерно так же, как изменился король обезьян.

До инсульта она была целеустремлённой, организованной, решительной, властной, манипулирующей и осуждающей. Эмоционально она хранила болезненные детские воспоминания, которые часто вызывали у неё истерики, ревность, неуверенность, депрессию и отчаянную потребность во внимании и признательности. После инсульта все эти качества и способности, хорошие и вредные, полностью стёрлись.

Как и Сунь Укун, она открыла в себе силу освобождения от связывающих мыслей и чувств. Этот опыт открыл ей двери в новый мир осознания и понимания настоящего момента. Возможно, подобно ей, мы тоже можем узнать, что наши внутренние мысли, хотя и являются неотъемлемой частью нас, необязательно определяют нас. Иногда освобождение от них может привести нас к новому, более полноценному образу жизни.